В среду, 1 февраля, в редакцию газеты «Вечерний Бишкек» поступил запрос из Государственного комитета национальной безопасности — на фирменном бланке за подписью начальника подразделения (какого конкретно, не указано) К. Сарчаева. ГКНБ желал получить исчерпывающую информацию о двух корреспондентах газеты: Ольге Дядюченко и Александре Васильковой — где, когда, кем работали, в какой должности — сведения из трудовых книжек и о заработной плате.
Казалось бы, на первый взгляд ничего особенного. Во–первых, этим корреспондентам скрывать нечего, ни у кого из них в трудовых не записано, что они, к примеру, содержали бордели или работали на английскую разведку. А во–вторых, господин Сарчаев объяснил свое обращение в издательский дом служебной необходимостью на основании статьи 16 Закона КР «Об органах национальной безопасности».
Какая может быть служебная необходимость у сотрудников комитета нацбезопасности в знании трудовой биографии и размера зарплаты журналистов? Причем последнее интересует ГКНБ в особых подробностях: не только ежемесячный заработок, но и даже премиальные.
Но мы–то знаем, что причина такого интереса может быть только одна — в отношении названных людей проводится скрытая проверка по политическим мотивам, так же, как в отношении многих других граждан нашей страны, которые и не подозревают, что попали «под колпак» секретной службы. Причем подобные обращения никак не объясняются и не мотивируются. И ждать ответа на вопросы — зачем, почему — бесполезно.
Прежде всего наши чекисты ссылаются на 16 статью закона, регулирующую их деятельность: «Права органов национальной безопасности». В ней 18 пунктов, и, судя по ним, прав ГКНБ предоставлено больше, чем любой другой «крыше». Хорошо бы проверить их на соответствие Конституции и резолюциям по правам человека в КР, но сейчас это невозможно. Революционеры постарались — уничтожили Конституционный суд, который этим занимался, а теперь не могут сформировать Конституционную палату. Так что даже если кто–то решится тягаться с ГКНБ таким законным путем — ничего не получится.
Но тем не менее в пункте 11, в соответствии с которым ГКНБ имеет право требовать и получать любые сведения и документы от руководителей, должностных лиц и других работников (читай — всех подряд) предприятий, учреждений, организаций любой формы собственности, любых частных предпринимателей, все–таки говорится: информация должна иметь отношение к проверяемой деятельности. Из этого любой умеющий читать и понимать может сделать вывод: если подобный запрос поступил, значит, идет так называемая проверка.
И ладно бы на предмет выявления террористов, коррупционеров, религиозных или националистически настроенных экстремистов, шпионов и прочих элементов, угрожающих национальной безопасности госкомитета. Нет, в данном случае усилия госкомитета направлены на сбор сведений, касающихся двух корреспондентов. И даже не мужчин, а женщин, которых связывает по работе одна тема — судьба иссыккульца Сергея Леушкина.
***
О том, что происходит с этим русскоязычным гражданином Кыргызской Республики, «Вечерка» в общем и целом писала 4 раза («ГСНБ против русского на Иссык–Куле», от 29.11.2010 г.; «Межа преткновения», 9.08.2011 г.; «Концепция недобрососедства», 21.10.2011 г.; «На межевом фронте без перемен», от 21.12.2011 г.). И не оттого, что имеет какое–то особое отношение к этому жителю села Бактуу–Долоноту. А потому, что решению проблемы пенсионера Леушкина всеми силами противодействует прапорщик управления ГКНБ по Иссык–Кульскому району Бахтияр Кыдырмышев. У его отца с Леушкиным был земельный спор, который всеми судами, вплоть до Верховного, решается в пользу Сергея Яковлевича. Естественно, не желая отдавать землю соседу, который, к своему несчастью, еще и родился русскоязычным евреем, папа и сын Кыдырмышевы изо всех сил препятствуют исполнению решений суда и разыгрывают обычную в таких случаях националистическую карту типа: «Русские, убирайтесь в Россию! Ни пяди родной земли иноверцам!» — и вместе с этим угрожают жизни и безопасности всей «нетитульной» семье.
Все это продолжается уже три года. Леушкин неоднократно обращался с просьбами защитить его от прапорщика Бахтияра Кыдырмышева поочередно и к Суталинову, и к Душебаеву, но ответа от них не получил ни в какой форме. Ведомство как до революции, так и после игнорирует его существование. Но зато когда об этом возмутительном инциденте написала «Вечерка», борцы с межнациональными конфликтами вдруг чрезвычайно оживились, сразу вспомнили о своих обязанностях предотвращать этнические столкновения и… обвинили газету в раздувании этой самой проклятой розни. Вместо того чтобы разобраться со своим сотрудником и призвать его к порядку, нацбезопасность организовала беспримерный прессинг журналистов.
Причем не официально, не публично, а исподтишка. По закону о СМИ любая организация, в том числе ГКНБ, обязана, если уж усматривает какие–то нарушения и недостатки в газетной публикации, обратиться с официальным заявлением, или, как органы называют это, с предостережением к руководству газеты, дабы можно было понять, против чего конкретно они протестуют, на каком основании и какого опровержения требуют.
Но в таком случае им пришлось бы реально разбираться в ситуации, работать и с Кыдырмышевыми, и с документами. В общем, безусловно, проводить своего рода служебное расследование, о результатах которого еще и сообщать прессе. Причем учитывать, что любой ответ будет опубликован, а значит, станет доступным широкой общественности. И тогда будет ясно, какую именно позицию занимает комитет нацбезопасности.
На такую открытость самое секретное из всех силовых ведомств, конечно, пойти не могло. И занялось тем, что, может, и любит — трамбовать журналистов и душить втихаря то, что называется свободой слова. Особенно это хорошо получалось во времена Душебаева.
Были назначены несколько сотрудников, которые без конца звонили на служебные и сотовые телефоны, требовали, чтобы корреспонденты, написавшие неугодные статьи, являлись по первому вызову «на беседу». Шантажировали тем, что обладают компроматом, который могут «привести в действие», не только на самого корреспондента, но и на членов его семьи. Угрожали уголовным преследованием. При этом догадаться, что они хотят, было невозможно. Никаких конкретных требований, но со сверхзадачей запугать, психологически затравить, заставить публично раскаяться в том, что журналисты осмелились подвергать сомнению деятельность Госкомитета нацбезопасности. Какая–то липкая паутина, от которой невозможно избавиться, но которая не дает жить, работать, дышать.
Вас могут держать три часа в допросной комнате без предъявления документов сотрудников ГКНБ и с холодной наглостью и хамством прессовать, как им будет угодно. И от этой «пытки» ничего не остается — ни документов, ни подписей, и спросить потом за это не с кого.
Мы через все это прошли. Последние события и перемены в республике вроде бы погасили это рукотворное пламя борьбы с прессой. И вот снова: «Где вы работали и сколько получаете?».
***
Самое смешное и трагическое в этой истории, что прапорщик ГКНБ Кыдырмышев по–прежнему чувствует себя вправе препятствовать правосудию и позволять себе националистические высказывания. Из этого можно сделать только один вывод: ведомство поддерживает и одобряет его. А бороться предпочитает с прессой по принципу: нет информации — нет проблемы.
Так, значит, здравствуй, душилово? Мы так и знали, что никакими революциями тебя не возьмешь.
