Вадим Макаренко (Польша)- опытный журналист с более чем 20-летним стажем, руководитель отдела BIQData в крупнейшей польской газете «Wyborcza». Он и его команда выбрана ICIJ (Международное агентство журналистских расследований) для проекта «Панамский архив» (Panama papers). Ранее редакция участвовала в проектах Swiss leaks и «Папки мигрантов».
О работе над панамским архивом, журналистике данных и политической действительности Польши Вадим Макаренко рассказал кыргызстанским журналистам.
О PanamaPapers и журналистике данных
— Над «панамским архивом» мы работали почти год. Говоря о проекте, надо отметить существенную деталь, которая важна для журналиста – безопасность данных. Мы связывались друг с другом в строго определенное время, пароли менялись раз в месяц, никто не выходил на связь с телефона… В общем, делалось все, чтобы не допустить утечки, и это удалось!
Такие расследования нужны. В долгосрочной перспективе от этого выигрывает сама власть: ее контролируют, а значит, она становится лучше. Такие вещи мы делаем, как говорят коллеги в России, для кармы. Потому что если писать только для денег, читатель это почувствует и не пойдет за тобой.
Я люблю data-story — истории, рассказанные на данных, таким образом мы увеличиваем прозрачность. Это имеет глубокий смысл, потому что если пресса контролирует власть, то тебе нужны инструменты контролера, а не детские игрушки.
О журналистике в общем и в Польше в частности
— В Америке есть понимание того, что если реклама не хочет поддержать СМИ, то общество само должно организоваться и поддержать прессу. Но это мышление развитой демократии.
У нас журналисты увольняются каждый день, пачками уезжают из страны, даже СМИ закрываются, и что? Ничего! Журналистика исчезнет, мир зевнет и не заметит. Никого это не волнует, поэтому спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
Кто-то спасается «джинсой», кто-то ищет дополнительное финансирование. Например, мой отдел сейчас начинает совместный проект с Google, но это не НПО, которое просто так дает деньги. У нас нет донорских организаций, потому что Польша из списка начинающих демократий была переведена в список развитых, и теперь мы предоставлены сами себе.
Рынок не готов поддержать качественных журналистов — потоки рекламы из газет ушли, а на их месте ничего не появилось. Поэтому, как сказал президент Беларуси Александр Лукашенко, «надо раздеваться и работать».
О роли прессы в сохранении стабильности
У газеты, в которой я работаю, есть девиз: «Нам не все равно!», и это, как мне кажется, четко отражает позицию всей польской журналистики.
Польша – страна невероятно рассорившаяся: левые поссорились с правыми, часть общества поссорилась с другой. Мы делали интервью с социологом, который исследует общественное мнение. Так вот, когда он приезжает с результатами работы на международные конференции, у него всегда спрашивают: «Как у вас до сих пор нет гражданской войны?»
Нас однозначно лихорадит, и журналистику в связи с этим тоже. Стабильность сохраняется за счет гражданских институтов, которые удалось построить за 25 лет. Пока это все работает. Я специально говорю «пока», потому что Партия справедливости, которая выиграла выборы в октябре 2015 года и сформировала правительство, в качестве своего не просто первого, а стратегически первого шага выбрала практическую ликвидацию Конституционного трибунала.
Конечно, он существует, но у него отрезали руки и ноги… А что такое Конституционный трибунал? Это высшая инстанция в стране, которая следит за руками других институтов власти.
И западные демократии, которые для нас были образцом на протяжении последних 25 лет, в полном шоке. Конституционный суд разогнали в Беларуси и ряде других не очень цивилизованных стран. И у нас его маргинализировали, то есть развязали руки власти. Дело в том, что в Польше президент не партийный, но его выдвинула Партия справедливости. То есть на практике это партийный президент. Большинство в парламенте – правые, значит премьер-министр и все правительство тоже правого толка. И при этом у нас нет Конституционного суда…
О миграции и социальном положении населения Польши
Перед выборами у нас в редакции были серьезные разногласия между журналистами, потому что часть говорила, что придут правые и нужно раскрыть обществу глаза, а я говорил, что нельзя описывать иначе, чем есть. В итоге правые пришли и делают вещи страшнее, чем мы могли подумать. Но я считаю, так произошло, потому что люди этого хотели. Можно спорить о том, что они не понимают или что-то еще, но выборы не были сфальсифицированы, это был выбор народа.
Мне всегда было в Польше хорошо, и когда я получил гражданство, то перестал чувствовать себя иностранцем. Но сейчас мне так некомфортно, потому что в стране начинается натуральная ксенофобия. Правительство у нас подмигивает всяким расистам, которые говорят: «Жидов надо выслать на Мадагаскар». Это настоящий кошмар, и я чувствую, что это не та Польша, в которую я приехал, но опять же – они хотят так жить, и тут ничего не поделаешь.
Конечно, это не большинство населения, а элементы, но хуже всего, что они становятся мейнстримом. Радикализация становится модной. Капитализм не оправдал ожиданий — молодое поколение не имеет работы, потому что мое поколение прочно обосновалось на рынке труда и не собирается уходить.
Вдобавок незащищенные слои чувствуют себя еще более незащищенными, чем при социализме, и 25 лет на это никто не обращал внимания, потому что всем нужна была кривая роста. Нужно было подписать договор, чтобы войти в Евросоюз, и никто не сказал, что надо уменьшить безработицу.
За эти годы уехало более миллиона поляков (при населении в 38 миллионов человек. – Прим. ИА «24.kg»). В основном в Англию, где они уже обосновались, завели семьи. Мы иногда шутим, что Лондон — это наша 17-я область.
И самая актуальная сейчас тема для Польши, как для правого, так и для левого лагеря, — неравенство. Расслоение доходов, когда одни зарабатывают очень много, а другие не зарабатывают ничего, ну или очень мало. Все озабочены тем, как решить проблему незащищенных слоев, потому что стало понятно: незащищенные слои в состоянии привести к власти популистов, и это очень опасно.
