Президент Садыр Жапаров.
Прошло три года со дня избрания Садыра Жапарова президентом Кыргызстана. В интервью «Азаттыку» политолог Медет Тюлегенов поделился своим мнением о новой системе, положении оппозиции и внешней политике страны.
«Азаттык»: Садыр Жапарова до и после выборов не скрывал, что намерен установить жесткую вертикаль власти и заявлял, что берет на себя всю ответственность за страну. В один день вместе с выборами президента состоялся и референдум, по итогам которого большинство избирателей одобрили переход на президентскую форму правления. По вашему мнению, можно ли спустя три года давать оценку новой старой системе? Удалось ли президенту, укрепив свою власть, «навести порядок»?
Тюлегенов: Вступив в должность три года назад, президент Садыр Жапаров начал выстраивать эту вертикаль власти и, по сути, он фактически претворил в жизнь то, что и обещал в ходе предвыборной кампании. И, в основном, конечно, это было отражено в изменении Конституции.
Сейчас судить о том, насколько эта система устоялась, сложно, потому что иногда тест для системы должен проходить не один, и не два, и даже не три года.
Надо отметить то, насколько эффективно работает эта система. Президент необходимость новой системы объяснял тем, что должна быть ответственность одного человека, потому что критика старой системы как раз заключалась в том, что непонятно кто что делает, кто за что отвечает. Но мне кажется, что одна из проблем новой системы – это именно отсутствие какого-то ясного и четкого механизма подотчетности. Система функционирует только с точки зрения процессов принятия решения. То есть, есть какие-то видения, стратегии, планы и потом их реализация. Но потом же должна быть какая-то ответственность за то, что получается, а что нет? В этом отношении у нас система выстроена так, что не совсем понятно, какой механизм в этой системе позволяет отслеживать и выявлять качество принимаемых решений. Если президент принимает решение, то перед кем он отвечает? Парламент фактически перестал быть органом, который может требовать отчета, гражданское общество и СМИ тоже уже становятся не тем институтом, который может держать власть подотчетной. Поэтому отсутствие подотчетности ставит под вопрос эффективность этой системы.
Также в системе такого рода сжимается пространство каких-то возможных альтернатив и конкурирующих идей и мнений. Иногда принимаются не совсем верные решения, потому что нельзя посмотреть на другие возможные варианты. Именно с этой точки зрения нынешняя система может быть не совсем эффективна.
«Азаттык»: Изменений в стране за три года произошло немало. Что бы вы, как политолог, могли выделить среди череды событий? Произошло ли что-то, что может изменить будущее страны?
Тюлегенов: Я думаю, что за эти годы из множества разных изменений, конечно, самое значимое изменение – это перестройка системы властных взаимоотношений между разными институтами. Это отражено в Конституции, которую приняли на референдуме в 2021 году. Я думаю, что вот это и является самым значимым моментом, который предопределяет текущий ход современной истории. Потому что это поменяло нашу систему госуправления, политическую систему. Изменение Конституции фактически отмотало назад многое, что делалось не один десяток лет до этого, все это фактически было сведено на нет. Это и предопределяет наше будущее.
Второе изменение – это, я думаю, та атмосфера страха и запугивания, которая у нас за последние три года активно разворачивается. Она принимает системный характер через усиление роли правоохранительных органов, в первую очередь – ГКНБ. Здесь много разных эпизодов, начиная с процесса «кустуризации», давления на бизнес, на гражданское общество, на СМИ, да и просто на разных рядовых граждан и активистов. Эта атмосфера запугивания, контроля за инакомыслием и давления за различного рода критику в адрес действующей власти, конечно, тоже является значимым моментом, неформально становится системным элементом нынешнего политического порядка. У нас фактически исчезла политическая оппозиция, у нас зажато гражданское пространство, нет свободы слова. Вот это все тоже определяет наш текущий момент и наше ближайшее будущее.
«Азаттык»: Одним из обещаний президента было сохранение демократического пути развития. Однако за это время задержаны многие политики и активисты, предпринимались попытки закрыть отдельные СМИ, а в международных рейтингах Кыргызстан стал соседствовать с авторитарными странами. Как вы думаете, движется ли Кыргызстан в сторону авторитаризма или, как утверждают власти, свобода в Кыргызстане сохраняется?
Тюлегенов: Ответ у меня на этот вопрос достаточно однозначный. Понятно, что Кыргызстан движется в сторону авторитаризма и диктатуры. И это видно невооруженным глазом. То, что президент говорит о демократии, это просто какая-то риторика, потому что под слово демократия могут разные смыслы закладывать. В одно время и у Владимира Путина была «управляемая или суверенная демократия», даже у диктаторов в Мьянме было выражение «дисциплинированная демократия». То есть слово «демократия» используется кем угодно и как угодно. А по факту, конечно, наша страна движется все дальше и больше в сторону авторитаризма. По многим рейтингам это и так уже видно. По Freedom House, например, мы перестали быть «частично свободной» страной, а стали «несвободной страной». По Civicus у нас гражданское общество тоже уже считается репрессированным, а раньше мы были в категории «притесняемое гражданское общество». Однозначно, мы движемся в сторону авторитаризма.
«Азаттык»: Садыр Жапаров по сравнению со своим предшественником заметно активен в части встреч с лидерами других государств. Насколько эти встречи успешны в практическом для страны плане, судить сложно. Как бы вы оценили внешнюю политику Садыра Жапарова? Можно ли говорить, что он улучшил существующие отношения и наладил новые?
Тюлегенов: Для Жапарова первые периоды его президенства были сложными в плане внешней политики, поскольку он необычным образом пришел в самые верхние коридоры государственной системы. Было много всяких проблем, в том числе с Россией, которая не очень хотела видеть именно такой способ разрешения кризиса, который сложился в октябре 2020 года. Тогда приезжал представитель Путина Дмитрий Козак, который пытался разрулить ситуацию, но в итоге все пошло не так, как хотела Россия. Президента Жапарова не совсем воспринимали как партнера, с которым можно внятно разговаривать. И это было не только со стороны России, но и других стран и международных организаций. Но со временем все выровнялось, потому что понятно, что отношения выстраивать нужно с кем бы то ни было, раз человек пришел во власть и был избран президентом.
Оценивать внешнеполитическую деятельность сложно, потому что частично это стандартный рутинный механизм, например, председательство страны в каких-то организациях или участие главы государства в различных саммитах. Президент участвовал в таких мероприятиях, потому что других вариантов не было. Поэтому сложно сказать, что за эти три года было что-то прорывное. На внешнеполитическом фронте, на мой взгляд, ничего особого и не происходило.
Конечно, были разные моменты, когда можно было бы выстраивать что-то новое, были даже интересные попытки. Например, в первый год президентства Садыра Жапарова была поездка на международный экологический форум, что в принципе было позитивно воспринято. Но проблема в том, что хоть и возникают яркие моменты, все это должно подкрепляться системными действиями. А у нас, конечно, зачастую качество работы самой системы госуправления страдает. Любые персональные действия президента должны вписываться в общую систему действий различных органов, которые должны готовить перед визитом то, что должно касаться двусторонних взаимоотношений, а после завершения визита реализовывать то, что было обсуждено.
Было много разных встреч и визитов, но кроме каких-то общих деклараций, конкретных прорывных моментов не вспоминается.
«Азаттык»: И в продолжение вопроса о внешней политике. В последние годы много говорится об интеграции стран Центральной Азии и увеличении роли региона в мировой политике. А какое место занимает в регионе Кыргызстан в контексте возможностей влияния на происходящие процессы?
Тюлегенов: Тенденция активизации взаимодействия внутри региона хотя бы через установление регулярных саммитов лидеров стран региона между собой и проведение встреч в формате «5+1» – это достаточно интересный момент. Он важен и выгоден всем. Кыргызстан может о себе на международной арене заявить не только как страна, но и как часть региона, потому что регион более видим, чем небольшая страна.
Что касается роли Кыргызстана в регионе, то, наверное, можно сказать о географическом расположении страны, выгодной с точки зрения логистики. Например, в проекте железной дороги страна важна для Узбекистана, потому что граничит с Китаем. И в целом по многим другим таким торгово-экономическим и логистическим направлениям Кыргызстан становится важным партнером для тех стран, которые не граничат с Китаем.
В целом, когда речь идет о выстраивании взаимоотношений с какими-то крупными соседями или с теми же самыми Россией, Китаем или с Западом, понятно, что у всех стран есть свои собственные повестки внешней политики, но, когда появляется общий голос региона или какие-то действия в унисон, Кыргызстан тоже может добавить свой голос вместе с другими странами.
Пока в большей части эта регионализация носит символический характер. Со временем, конечно, это может пополняться больше каким-то существенным содержанием. Тем более сам по себе регион сейчас тоже переживает сложные времена, потому что непонятно, что будет происходить с ЕАЭС из-за того, что Россия, как главный игрок этого проекта, оказалась в тяжелой ситуации из-за войны в Украине и из-за санкций. Кроме этого, есть ситуация с ОДКБ, это тоже проблемная организация в том плане, что большинство ее членов так или иначе воюют с кем-то, некоторые даже почти воюют друг с другом. В этом плане Кыргызстану, конечно, очень сложно, потому что страна находится в группе тех стран, которые оказываются в одном блоке с Россией.
Другая проблемная часть – обострение отношений с Таджикистаном. Это, конечно, тоже влияет на интеграционные процессы внутри региона. Каким образом страны региона могут сближаться, когда у двух стран очень сложная ситуация вплоть до того, что граждане этих стран не могут свободно ездить к друг другу?
