На интервью, назначенное на 8-45, Султан Каназаров приехал на 5 минут раньше на «Волге» с государственными номерами. Из напитков, предложенных ему, выбрал зеленый чай. Утренняя неспешная беседа раскрыла интересные привычки и моменты из жизни нашего гостя.
— Султан, во сколько начинается ваш рабочий день?
— Работа начинается, как и во всех государственных структурах, в 9 часов утра, опаздывать нельзя. Наше интервью — это часть моей работы, сегодня я опоздаю, но скажу, что был занят по работе. Все госслужащие, опаздывая утром, говорят, что у них были встречи. Так что я тоже могу сказать, что у меня была встреча, и ничего страшного не произойдет (смеется). Но, по вечерам мы работаем допоздна, до 11 вечера. Работаем до тех пор, пока руководство на работе. Роза Исаковна уходит обычно не раньше одиннадцати.
— Получается, вы не можете уйти с работы раньше Президента?
-Нет, Президент может в любой момент позвонить дать поручения, может потребовать отчеты по ранее данным заданиям, информацию по выполнению того или иного плана работы. В общем, до 11 вечера я обычно на работе.
— Каким образом вы, журналист, стали государственным чиновником — пресс-секретарем?
— Это вышло случайно, у меня никогда и мысли такой не было, что я могу стать пресс-секретарем Президента КР. В августе прошлого года я работал заместителем генерального директора общественной телерадиокорпорации. Работа была очень интересной, впереди было много планов. Однажды мне позвонили с какого-то незнакомого номера и сказали, что беспокоят с приемной президента Отунбаевой Розы Исаковны и просили прийти немедленно. Я собрался, приехал, там меня ждала Роза Исаковна. Мы с ней немного были знакомы до этого по работе. Она спросила, как мои дела, как работа, а потом предложила стать ее пресс-секретарем. Это было совершенно неожиданное предложение для меня, но я сразу же отказался, потому что у меня была работа, коллектив, планы, реформы. В итоге я полчаса перечислял ей причины, по которым я не могу уйти, а в это время она работала с бумагами. Я думал, что смог ее убедить, что я действительно не могу уйти с работы.
На следующий день мне звонит мой коллега и поздравляет. Я не понял, о чем это он. Он поздравлял меня с тем, что меня назначили пресс-секретарем президента. Оказалось, что в тот день проходило заседание Совета безопасности и в начале заседания Роза Исаковна объявила журналистам: «Все вопросы к моему пресс-секретарю Султану Каназарову».
Совпадений по имени и фамилий у меня нет. И потом мне начинают звонить с приемной и говорят, почему я еще не на работе, что журналисты уже ждут. Так как на телевидении форма одежды свободная, то я пришел на работу в джинсах и футболке.
— С чего начинается ваш обычный рабочий день?
— Рабочий день не может начаться без кружки черного кофе, я его пью в неимоверных количествах. Самое главное с утра — не закурить до первой чашки кофе, иначе от кофе не будет такого кайфа. Всегда в работе есть какой-то выверенный годами алгоритм действий — включаю компьютер, телевизор, ставлю на беззвучный режим, пока завариваю кофе, загружается компьютер, затем выпиваю чашку кофе, выкуриваю одну сигарету, и затем начинаю читать, что произошло за ночь в интернет-пространстве. Есть определенная программа, которая делает отбор новостей. Конечно, в первую очередь, это касается деятельности аппарата президента, с деятельностью президента и потом уже ознакомление с общими новостями.
Во вторник и пятницу просматриваю газеты, впадаю в микроинфаркты-микроинсульты, иногда радуюсь, но большей частью огорчаюсь.
Газеты дают такой большой объем работы, на который нужно отреагировать, изучить, проверить, там излагается очень много вопросов, много фактов, которые нужно проверять. Если мы не успеваем смотреть определенные программы в онлайн-режиме, идет автоматическая запись, и приходится заново с утра смотреть вчерашние вечерние новости. Смотрим и анализируем — что было сделано не так с нашей стороны, что было сделано хорошо, на что обратили внимание новостники в телевизионных репортажах. Прослушиваешь радио — итоговые выпуски новостей; обзваниваешь пресс-центры — что у них сегодня, какие неожиданности тебя могут ждать. Вот такая вот абсолютно рутинная работа.
Некоторые думают, что пресс-секретарь приходит, и с утра уже начинает вещать. Нет, конечно же, какое-то время тратится на изучение ситуации. Изучив ситуацию, ты должен предложить главе государства по тем или иным вопросам, какова должна быть позиция, на твой взгляд — чтобы она хотела еще раз подчеркнуть, чтобы ты при разговоре с журналистами делал определенные акценты.
Жизнь пресс-секретаря это незаканчивающийся брифинг. Твой номер телефона через определенное время становится известен абсолютно всем журналистам. Вот жизнь и проходит с утра до вечера в режиме непрекращающихся пресс-конференций.
— Вы готовите какой-то обзор прессы для президента?
— Да, два раза в день делается обзор прессы, это стандартная процедура. Президент одновременно слушает радио, смотрит телевизор в беззвучном режиме, включает звук, когда появляется какая-то интересная картинка и читает абсолютно все, что есть онлайн. Конечно, шестнадцать полос газеты заносить не надо, я вырезаю какие-то определенные статьи, и президент просит не делать никаких пометок, на что она должна обратить внимание.
— Перед интервью или пресс-конференциями вы готовите ответы на вопросы, которые ей могут задать?
— Обычно мы говорим, что хотели бы получить хотя бы предварительные вопросы, потому что, если дело касается цифр, процентов, то есть тех вещей, которые невозможно постоянно помнить наизусть, чтобы мы могли предоставить главе государства определенные данные.
Президент очень активный человек, и она пытается решить абсолютно все проблемы, которые есть в этой стране, те, что не лежат в компетенции других государственных структур.
— Перед интервью с президентом просите ли у журналиста перечень вопросов?
— Если это не известное для нас издание, после того, как поступает заявка на интервью, мы изучаем, что это за издание, какие до этого они делали интервью, изучаем конкретно этого журналиста. Так как журналисты сами достаточно открытые люди и сами говорят, что их интересует. После этого решается вопрос, удовлетворить или не удовлетворить данную заявку, исходя из рабочего графика. Обычно мы стараемся удовлетворить все поступившие заявки на интервью. В любом случае мы вынуждены исходить из интересов слушателей, зрителей и читателей. Иногда поступает колоссальное количество заявок на интервью с президентом, и мы изучаем, какую нишу занимает то или иное издание, чтобы попытаться удовлетворить заявки тех изданий, которые охватят максимальное количество людей. Определенные СМИ, наверное, обижаются, что не удовлетворили их заявку, но если поступают заявки от трех-четырех изданий, которые работают на один сегмент населения, конечно, выбирается один из них.
— А по какому принципу идет отбор?
— По принципу нейтральности издания. Сложнее всего работать с ангажированными СМИ, особенно, если владелец — политик. Приятнее всего работать со СМИ в чистом виде, которые работают как есть, где владельцам хватает ума не влезать в редакционную политику.
— Приходилось после какого-либо интервью опровергать какие-то слова президента?
— Все-таки, когда журналист приходит на интервью с президентом, он осознает определенную ответственность. Практически не было таких ситуаций, чтобы у нас были проблемы после интервью. Мы же сами параллельно ведем запись. Поэтому, когда у меня есть разногласия по тому, что имела ввиду президент, я всегда говорю, что у меня есть запись этого интервью, и если журналист не согласен, то я высылаю этот кусочек по электронной почте и потом он говорит, что — да, она, оказывается, сказала по-другому.
— А что насчет пресс-конференций?
— Последняя пресс-конференция была 16 июня. У нас на пресс-конференциях такой принцип — без предварительных вопросов, без заранее заготовленных вопросов, палочек-выручалочек и тому подобное. Мы просто делаем открытую аккредитацию, для того, чтобы глава государства получала реальные вопросы и могла представить, каковы запросы общества. Глава государства должна иметь возможность получить реальные вопросы от реальных журналистов без цензуры, пресс-конференция должна быть абсолютно открытой, на нее должны попасть все журналисты, которые хотят. На пресс-конференции действует правило поднятой руки.
— Если бы год назад во время июньских событий вы были пресс-секретарем Временного правительства, как бы вы организовали работу пресс-службы?
— Конечно, сейчас не хочется произносить долгий монолог о том, как была проведена год назад информационная политика. Я тогда тоже был в этой системе, как заместитель гендиректора ОТРК я должен был взять на себя радийную часть освещения событий. Мы работали практически в онлайн-режиме: каждые полчаса пятиминутный выпуск новостей. Попытка была осветить все, как есть. Для меня было удивительно одно обстоятельство — в июне зона конфликта была открыта для всех журналистов. Мне самому пришлось поехать в Джалал-Абад и работать там 10 суток, чтобы координировать работу журналистов ОТРК. Когда я туда поехал, то увидел, что власти мало того, что не запрещают журналистам находиться в зоне конфликта, но сами бесплатно отвозят журналистов туда. Может только благодаря этому июньские события получили такое освещение. Ведь масштаб зависит не от самого конфликта, а от того, как он был освещен. Когда перевозили гуманитарную помощь, власти отвозили и журналистов, особенно иностранных, зная, что освещение тех событий будет абсолютно без цензуры и без контроля.
Думаю, что в этом была какая-то смелость тех властей. Они, зная, что потом их будут обвинять в том, что они проиграли информационную борьбу, они сделали все, чтобы эти события освещались всеми агентствами, изданиями и телеканалами. Думаю, что это была правильная тактика — позволить освещать все. Мои коллеги в пресс-службе Временного правительства сделали все от них возможное.
Я не люблю выражение «информационная война». Нет никакой информационной войны, есть жизнь и ее освещение.
— Когда про вас ищещь информацию в интернете, одной из первых ссылок выплывает ваша статья, которая была напечатана в МК «Мой юг вырезан, сожжен и растоптан…». Вы это писали долго или сели и написали?
— Я статью писал, находясь в Бишкеке. Это было 14 июня, четвертые сутки конфликта. Я журналист-новостник, а новостники обычно не подписываются под новостью. Ты можешь писать тысячи страниц новостей, но ты безликий. Может быть, я написал много хороших новостных заметок, но об этом никто не знает. Но если ты написал какую-то развернутую статью и подписался, то потом в интернете находят такие ссылки. Я в своей жизни подписывал не так много материалов. Те вещи, на которые меня ссылает гугл, всегда писались, когда у меня была трагедия. Бывают моменты, когда ты чувствуешь, что тебе надо написать, и ты чувствуешь, что тебе надо подписаться, и ты чувствуешь, что это должно быть больше, чем полстраницы. Я просто сажусь, выпиваю 5-6 кружек кофе, выкуриваю полпачки сигарет, и потом получается какой-то текст, я его подписываю и высылаю агентству. И редактор говорит, что не может его редактировать, потому что это авторский текст. Как бы мне хотелось, чтобы я писал как можно меньше таких материалов, потому что они были написаны когда произошли июньские события, когда убили моего друга Алишера Саипова, когда на площади 7 апреля расстреляли 87 человек, когда Бакиев покинул страну.
Июньские события для меня были абсолютно личной трагедией. На моих глаза рухнул, был охвачен огнем мир, которым я горжусь, который для меня является стержнем моего «я».
Я абсолютно южный. Я только недавно оставил привычку говорить: «а вот у нас так». Я до сих пор не могу себе позволить, чтобы меня постригла женщина; для меня сложно зайти в общественную баню, если там есть женщина; для меня недопустимо, даже если настаивают, чтобы женщина платила за себя в кафе. Я до сих пор не могу принять более европейскую модель поведения.
— Было ли у вас желания поделиться с коллегами и друзьями какой-то важной, но секретной информацией
— Слава богу, у меня нет такой информации, которой я бы не хотел или не мог поделиться. Всей информацией, что я владею, я могу поделиться и нужно ею делиться. На то ты и пресс-секретарь, чтобы обеспечивать максимальной информацией того, чем ты занимаешься, и что делает твой руководитель.
— Что вы планируете делать после 31 декабря этого года?
— Пока еще не знаю. Но журналистика это такая железная вещь, куда я могу вернуться в любом случае, чтобы ни случилось. Если будут какие-то другие предложения, я готов их рассмотреть. Наверняка я буду в какой-то околомедийной сфере. Не могу заглядывать в будущее, хотя осталось всего полгода. Журналистика это та сфера, которая всегда примет меня таким, какой я есть. Раньше журналист говорил, что он уходя из кабинета, заберет только ручку, а что я должен сказать, что я заберу с собой клавиатуру?
Беседовала Гүлжан М. Токтогулова
