Олег Кашин
Журналист
Когда федеральные телеканалы что-то замалчивают, их принято ругать – и напрасно; вообще-то никто не сомневается, что, если бы их не остановили, они сумели бы в кратчайшие сроки добиться того, чтобы «кровавая няня» (и то, что было у нее в руках) стала сниться ночами миллионам россиян, приводя в негодность нашу и без того сильно изношенную за эти годы психику. Ругать программу «Время» за то, что Сирии в ней больше, чем России, – это очень странная потребность, выдающая в ругающих преданных поклонников программы «Время», после каждого эфира садящихся за письмо: «Уважаемый редактор, может, лучше про реактор?» С таким же успехом можно критиковать Сергея Собянина за то, что после сноса «самостроев» стало проблематично купить воды или сигарет у метро, или Владимира Маркина за то, что он считает требование расследовать убийство Немцова попыткой омрачить годовщину присоединения Крыма. Вы всерьез хотите, чтобы программа «Время» рассказывала вам новости? А чего еще вы хотите?
Нет, нет, к черту солидарность с программой «Время» – самый демонстративный за последние годы акт цензуры (или, как поправляет Дмитрий Песков, самоцензуры) – это очень хорошая новость, еще один штришок к портрету Российского государства, которое продолжает уверенное движение в свой собственный космос – и не надо его удерживать, пусть летит. В идеале программа «Время» вообще должна быть такой, чтобы в ней не было ничего из человеческой реальности, чтобы как в восемьдесят третьем году – жизнь отдельно, пропагандистское пространство отдельно. Но, наверное, сейчас это уже недостижимый идеал. Государство давно научилось вести себя так, чтобы не просто навязывать обществу свои привычки и ценности, но делать это так, чтобы общество принимало это навязывание с благодарностью, то есть про распятого мальчика хотим, а про няню, если Песков не велел, – не хотим.
Декларируемые причины умолчания трагедии, случившейся у метро «Октябрьское Поле», – боязнь ксенофобии (ксенофобофобия?) телевизионных начальников или их кремлевского руководства. Желающих поддержать именно эту версию достаточно – историю няни легко счесть поводом для дискуссии именно о миграционных порядках, нравах гастарбайтеров и прочем. Вброшенная таблоидами версия о психическом заболевании няни, якобы диагностированном на ее родине (из-за шизофрении не смогла найти работу в Узбекистане, пришлось ехать в Россию), работает на тот же антимигрантский дискурс, давно популярный и без нынешнего случая, хотя поведение Lifenews, «МК» и «Комсомолки» больше похоже на привычный и много раз отработанный способ гашения информационных волн, когда одновременно вбрасывается множество версий, чтобы публика поскорее поняла, что правды она все равно не узнает, и успокоилась. Так было и с малайзийским «боингом», и с убийством Немцова, так происходит и с няней – серия публикаций о том, что она больна шизофренией, ей изменял муж, а у нее самой был любовник-таджик, и она читала арабские сайты – это скорее именно такая же игра, меньше всего преследующая целью донесения до общества правды или даже просто каких-то новых подробностей.
У нас же сегодня по плану итоги коллегии ФСБ, партия Бориса Титова и полемика Марии Захаровой с Госдепом, а про няню ничего не написано
Кто чужд мигрантофобии, те готовы порассуждать о дееспособности московской полиции и спецслужб – за антипутинский плакат хватают сразу же, а от женщины в черном убегали. Но встраивать нянин сюжет в любую привычную и популярную концепцию – есть в этом какое-то лицемерие. Проблема среднеазиатской миграции существовала и раньше. То же самое можно сказать и о проблемах полиции – как будто до случая на «Октябрьском Поле» кто-то всерьез думал, что российские полицейские способны защитить граждан от какого-нибудь опасного преступника.
Нет, дело не в мигрантах и не в полиции. Вспышка неконтролируемого, до предела кинематографичного, инфернального безумия – это действительно форс-мажор такого рода, от которого застраховаться невозможно. Говорить, что этого не случилось бы, если бы Россия закрыла границу с Узбекстаном, – спекуляция. Такая няня могла выйти на улицу и в Нью-Йорке, и в Лондоне, и в Париже, и это было бы такое событие, которое современники запомнили бы на всю жизнь – и вот это уже естественно и нормально: прямой эфир в момент полицейской спецоперации, всевозможные статьи и ток-шоу в последующие дни, через год книга, через два – фильм.
И в России нормальность дает сбой именно в этом месте – у нас так не принято, чтобы новостную повестку формировала стихия. События, предназначенные для того, чтобы россияне запоминали их на всю жизнь, придумываются и утверждаются в соответствующих кабинетах, и парализующее действие няни именно этим и было вызвано – мол, погодите, у нас же сегодня по плану итоги коллегии ФСБ, партия Бориса Титова и полемика Марии Захаровой с Госдепом, а про няню ничего не написано. Вторжение няни в информационное пространство стало прежде всего именно нарушением сложившегося медиапорядка, в котором даже преступления против детей (примеры общеизвестны – от Димы Яковлева до берлинской Лизы) должны встраиваться в утвержденный информационно-пропагандистский контекст.
И еще: если верны слухи о набожности и суеверии самого Путина и ближайших его соратников, то логично предположить, что эта няня стала для них самым дурным предзнаменованием – тем кошмаром, от которого хочется избавиться прежде всего самым привычным способом, то есть сделать так, чтобы в телевизоре никакой няни не было. Замалчивание няни – да, это свидетельство страха, но не страха антимигрантских настроений или каких-то еще неудобных вопросов, списки которых уже составляют критики власти, нет. Перед нами самый наглядный пример иррационального отношения российской власти к информационной реальности. Попытавшись скрыть няню от общества, они продемонстрировали свою уязвимость, которая рано или поздно еще даст о себе знать.
https://slon.ru/posts/64687
