«Новая-Европа» поговорила с антропологом Александрой Архиповой о «мужчинах в синем» на видео из «Крокуса»
Наталья Глухова, специально для «Новой газеты Европа»
В твиттере несколько дней обсуждали «мужчин в синем» на видеозаписях из «Крокус Сити Холла», сделанных во время теракта. Многие назвали их поведение странным и заявили, что это «агенты ФСБ» под прикрытием, помогающие террористам. Теорию заговора опровергли расследователи, доказав, что эти люди не имеют отношения к силовикам.
Тем временем российские власти ожидаемо обвиняют в теракте Украину, распространяя утверждения о том, что она якобы подготавливала боевиков на территории Ближнего Востока.
Почему вокруг трагедий формируются конспирологические теории? Часто ли их источником становится государство — и зачем? «Новая-Европа» поговорила с Александрой Архиповой, антропологом и автором телеграм-канала «(Не)занимательная антропология».
— Откуда и почему берутся теории заговора вокруг терактов и других массовых трагедий?
— Прежде всего, нужно понимать, что такое теория заговора. Конспирологическая теория — это набор представлений, согласно которым на людей влияет скрытая небольшая группа других людей или существ (рептилоиды, инопланетяне), обладающих всесильной властью. Согласно теории, всё, что происходит, — это продукт их тайных действий.
Когда происходит событие, которое невозможно контролировать (например, теракт), людям становится очень страшно, потому что эту опасность невозможно предотвратить и на это никак невозможно повлиять. Можно примерно определить вероятность землетрясения, опираясь на показания сейсмологов. Но нельзя предсказать, в каком именно месте произойдет теракт.
Людей охватывает чувство неопределенности и страх погибнуть, просто живя повседневной жизнью: в магазине, метро, школе, концертном зале. Это пугает, поэтому всегда после того как происходит какое-либо событие, подобное теракту, распространяются всевозможные страшные истории о причинах случившегося, догадки о том, кто на самом деле стоит за трагедией.
Часть таких утверждений относится к своеобразным способам предупреждения будущих терактов. Например, когда люди начинают распространять сообщения о том, что узбеки, таджики якобы приезжают в подвалы и парковки, измеряют опорные столбы, фотографируют — и, наверное, так готовят новый теракт. Я также столкнулась с многочисленными рассылками о том, что террористы якобы вербуют школьников.
Это всё не конспирология, а просто страхи с ксенофобским оттенком, потому что в этой модели мышления отсутствует могущественная группа людей, которая всеми тайно управляет.
А вот когда люди ищут фотографии людей в одинаковых одеждах и считают, что все они агенты ФСБ, — это классическая конспирологическая история.
— Что вы можете сказать о «мужчинах в синем» и о популярности этой версии в твиттере? Почему после теракта многие стали искать «мужчин в синих кофтах» и предполагать, что его устроили российские власти, чтобы, например, начать мобилизацию?
— Я не думаю, что это версия настолько уж распространена в контексте всего населения России. Скорее всего, ее обсуждают внутри какого-то пузыря. Однако эта теория действительно популярна в интернете и соцсетях.
Исследователь Борис Овчинников отметил, что за первые неполные сутки после теракта россияне задали Google более 1,5 миллионов запросов про «рязанский сахар» (так в народе называют «учения» 1999 года в Рязани, когда в подвале жилого дома обнаружили три мешка с неизвестным веществом. Несколькими днями ранее в жилых домах в Буйнакске, Москве и Волгодонске произошла серия взрывов. Погибли более трехсот человек, около двух тысяч пострадали. Но после найденных мешков в Рязани появилась версия, согласно которой к взрывам жилых домов может быть причастна ФСБ. — Прим. ред.). То есть люди невольно вспоминают и ищут информацию о провокациях ФСБ.
Появление таких конспирологических теорий естественно после любых переживаний. Люди чувствуют, что утрачивают способность влиять на ситуацию.
Было много научных экспериментов, показывающих, что если у одной группы вызвать потерю контроля или взять группу, которая уже в стрессе, то выяснится, что они больше верят в конспирологию и различные иллюзии, чем уверенная в себе контрольная группа.
Также было доказано, что люди с низкой толерантностью к неопределенности чаще склоняются к использованию магических обрядов, а в ситуации стресса это свойство сильно возрастает.
Если нельзя обрести контроль, можно создать иллюзию этого контроля, и это поможет успокоиться и спастись. Это объясняет, почему после тяжелых событий теории заговора расцветают.
Эксперименты усложняли: брали тех, кто подвергся воздействию страха и стресса, их делили на две группы и одну из них заводили в комнату, где они должны были раскладывать вещи по полочкам и расчищать их. То есть им предлагали упорядочить пространство, обрести над ним контроль. И это людей успокаивало.
— Конспирологические теории часто рождаются, поскольку людям необходимо построить, как им кажется, логическую цепочку, просто чтобы не остаться наедине с фактом, что мир охватил хаос. Насколько это применимо к ситуациям после подобных трагедий?
— Естественно, людям хочется как можно больше контролировать любую опасность и сделать ее предсказуемой. Один из способов это сделать — выявить какой-то алгоритм действий, логическую цепочку, которая предотвратила бы плохие последствия.
Если ты увидишь сообщения о том, что где-то якобы готовится новая трагедия, и репостнешь его, ты, с одной стороны, вовлечешься в эту историю страха, но, с другой стороны, ты будешь знать, что хотя бы предупредил об этом кого-то, и таким образом сам для себя сделаешь ситуацию чуть более контролируемой. Это механизм регуляции эмоций для снижения напряжения — и одновременно его создания.
— Одна из причин распространения теорий заговора — недостаток официальной информации. Как государство должно поступать после подобных трагедий, чтобы свести популярность конспирологий к нулю?
— Нехватка информации сильно влияет на распространение и усиление таких историй. Но в абсолютно любой стране, даже там, где со свободой слова, в общем, всё хорошо и где информации от государства достаточно много, теории заговора всё равно возникают.
Вспомните реакцию на взрыв башен-близнецов 11 сентября в США. Информации тогда было полно, тем не менее, люди также распространяли безумное количество конспирологических теорий и разного рода страшилок (самая распространенная теория заговора утверждает, что обрушение Всемирного торгового центра стало результатом контролируемого взрыва, а не пожара. Конспирологи также считают, что администрация США решила специально не сбивать самолет, направленный в стену Пентагона. Сторонники теорий заговоров считают, что мотивом для действий было оправдание последующих военных вторжений США в Афганистан и Ирак. — Прим. ред.).
Каждый раз, когда происходят взрывы, возникают истории о новых взрывах, который поддерживаются какими-то привидениями. А люди начинают эту информацию друг другу рассылать.
Чтобы государству минимизировать распространение и последствия конспирологических теорий, ему надо просто разговаривать с гражданами. Любые возникающие страхи надо обсуждать, потому что иначе их количество будет увеличиваться.
Но ни одна из наших государственных структур в России не склонна к разговору с людьми. Вместо этого единственная вещь, которая нам предъявляется, это отрезанное ухо и электроды к телу.
Таким образом власти лишь распространяют информацию о том, что они невероятно жестокие и берегов в этом не видят.
— Если говорить непосредственно про трагедию в «Крокусе», то насколько способны слова российских властей про выдуманную угрозу в виде Украины оттянуть внимание россиян от версии про ИГ — наиболее правдоподобной, которую практически никто уже не оспаривает? Каково это, когда государство само становится источником конспирологических теорий?
— Попытка свалить всё на Украину — не конспирологическая версия, а просто голословное утверждение. Власти создают образ воображаемого врага, стоящего практически за всеми бедами. Но насколько это удачно?
Люди верят в то, во что им, прежде всего, хочется верить. Один из основоположников поведенческой экономики Даниэль Канеман, который скончался накануне, был великим экономистом и занимался в том числе и поведенческой антропологией. Он изучал вопрос, как люди принимают решения.
Канеман считал, что у человека есть две системы принятия решений: медленная и быстрая. Первая — это когда человек получает информацию, собирает ее, обрабатывает и на основе этих данных думает, как поступить. Для этого нужно очень много ресурсов. А быстрая система принятия решений опирается на стереотипы и на существующие матрицы. Я бы назвала ее «хвост виляет собакой» — возникает какая-то ситуация и человек подтягивает к ней понятные и нужные ему объяснения и доказательства. Поэтому те, кто верит в причастность Украины к теракту в «Крокусе», верят и в то, что Украина — неполноценное государство, и что там детей на органы воруют.
Обратите внимание, что у нас имеется внутри страны: повышение цен, проблемы в экономике; без мигрантов в стране на самом деле очень трудно. Если упирать на то, что теракт совершили исламисты, получается, что будет открыта дорога к внутренним погромам, побоям. Это властям совершенно не нужно.
Но, с другой стороны, есть внешний враг — Украина. Единственное, что надо российским властям, — мобилизировать всех вокруг этого внешнего врага. Поэтому сейчас чиновники и вообще вся политическая элита в один голос говорят, что за терактом в «Крокусе» стоит Украина. Чтобы не сталкивать никакие группы внутри страны, российские власти снова винят коллективный Запад и Киев. Хотя с точки зрения элементарной логики это совершенно бредовое объяснение. И тем, кто считает, что в этой войне «надо идти до победного», — им будет хотеться видеть в этом теракте причастность Украины. Хвост виляет собакой.
