В Бишкеке на днях задержали очередного пользователя Facebook.
В сообщении пресс-центра ГКНБ говорится, что попавший в поле зрения чекистов аккаунт принадлежит жителю столицы.
«Он и ранее неоднократно допускал высказывания, направленные на разжигание межнациональной вражды, за что судебными органами был арестован на пять суток. Несмотря на принятые меры, он продолжил противоправную деятельность», — проинформировали в ведомстве.
Возбуждено уголовное дело по статье 330 «Возбуждение расовой, этнической, национальной и религиозной вражды» УК КР.
По аналогичной статье на допрос в МВД в качестве свидетеля вызывали гражданского активиста Ондуруша Токтонасырова. По версии следствия, он опубликовал на своей странице материалы сомнительного содержания, направленные на разжигание розни.
Статья 330 «Возбуждение расовой, этнической, национальной и религиозной вражды» УК КР в последние годы приобрела политическую окраску. За это деяние предусмотрено наказание в виде штрафа в 200 тысяч сомов или до семи лет тюрьмы.
История вопроса
Эксперты считают, что по этой статье с некоторых пор очень удобно предъявлять обвинение критикам власти.
Изначально «разжигание» подразумевало дискриминацию и относилось к юридической терминологии. В СССР впервые это понятие появилось в уголовном законодательстве в конце 1920-х годов и относилось к категории особо опасных преступлений.
В конце 40-х запрет «возбуждения народной вражды» ввели и в немецкое законодательство. Третья волна популярности термина «разжигание» пришлась уже на конец ХХ столетия. В разных формулировках пропаганду ненависти признавали преступной. Параллельно был введен в оборот так называемый hate speech, что в переводе означает «язык вражды».
На современном этапе большинство политиков и международных структур классифицируют так не просто конкретный набор слов, а общее выражение неприязни к какой-либо группе или конкретному ее представителю.
Разжигание может принимать и невербальную форму. Например, в виде карикатур, мемов, символов или жестов.
До недавнего времени о «разжигании» говорили в основном сторонники левых идей. Они требовали защищать интересы расовых, национальных и религиозных меньшинств, людей с инвалидностью, мигрантов и представителей сообщества ЛГБТК+.
В Кыргызстане чиновники и депутаты тоже регулярно обвиняют своих оппонентов и критиков в хейте, направленном, к примеру, на подрыв «традиционных ценностей». При этом сами продолжают навешивать ярлыки, например, на сотрудников некоммерческих организаций, называя их «грантоедами», а свободные СМИ — «бузукулар» (провокаторы), девушек и женщин, носящих мини и высокие каблуки, сравнивают с цирковыми лошадьми.
Вот еще один пример размытого толкования статьи о разжигании вражды. Когда в суде рассматривался иск Министерства культуры, информации, спорта и молодежной политики о прекращении деятельности учреждения «Азаттык Медиа» как СМИ, то приглашенный профильным ведомством лингвист Жийдегуль Семенова признала, что определить, есть или нет в оспариваемом материале пропаганда и вражда, нельзя. Оценку должны давать юристы, а не эксперты.
Не путайте теплое с мягким
Конкретный случай с «Азаттыком» свидетельствует о том, что все зависит от широты понятия «разжигание». С одной стороны, вполне логично распространять защиту от дискриминации на все многообразие идентичностей — расовую, гендерную, религиозную, сексуальную, по признакам здоровья, статуса мигранта или беженца, с другой — активисты предостерегают от слишком всеобъемлющих толкований.
Эксперты подчеркивают, что объектами «языка вражды» могут быть только люди, а не идеи, поэтому не стоит автоматически приравнивать к хейту, например, критические высказывания по поводу программных заявлений высокопоставленных чиновников или событий в стране.
Хотя понятие «вражды» обычно не распространяют на критику, пусть даже самую ожесточенную, государства, его символов и работников госструктур, но в Кыргызстане не согласные с теми или иными действиями властей попадают под уголовное преследование по статье 330 УК КР. Суды при вынесении решения опираются исключительно на заключение лингвистов, практически перекладывая на них всю ответственность.
«Проблема не только в том, что лингвисты у нас зачастую малокомпетентны, но и в том, что вопросы перед экспертами ставятся неверно. А от неправильно поставленных вопросов следуют неправильные выводы», — полагает юрист Института медиа полиси Акмат Алагушев.
Лингвисты практически всегда находят элементы разжигания вражды и пропаганды и делают выводы не в пользу тех, кто высказывался. Эта однобокость приводит к несправедливым решениям.
Акмат Алагушев
В экспертном сообществе распространено также мнение, что «разжигание» и его аналоги могут полностью утратить смысл. Так уже начинают называть любые высказывания, которые кому-то не нравятся. Поэтому часть экспертов ищет замену — «язык страха» или «опасный язык». Доцент философии Венского университета Дирк Киндерманн предлагает формулировку «дискриминационный язык».
Почему это важно
Между тем юристы признают: даже если сузить используемые понятия и подогнать под рамки исключительно дискриминационной, а не политической риторики статью «Возбуждение расовой, этнической, национальной и религиозной вражды», ситуация вряд ли кардинально изменится.
В Кыргызстане угодить в жернова милицейского произвола можно и по доносу. Так было в случае с Гулзат Аалиевой. 19 февраля 2021 года с заявлением в милицию обратился гражданин. Он просил принять меры в отношении ученой — кандидат философских наук выступала с критикой муфтията. В итоге ее, пропагандирующую тенгрианство и критикующую ислам, обвинили в разжигании межрелигиозной вражды.
Такого рода сообщения никто на достоверность не проверяет. Факт регистрируется в ЕРПП, начинается досудебное производство.
Посты ученой по своему содержанию действительно были весьма резки и содержали критику. Возможно, они недопустимы. Но насколько оправданно за высказывания своего личного мнения в соцсетях сажать за решетку? И, хотя в 2023-м суд оправдал Гулзат Аалиеву, прецедент создан. Потом правоохранительные органы, задерживая за «вражду», действовали уже по обкатанному сценарию.
Поэтому, и об этом предупреждают правоведы, необходимо уметь разделять простой язык вражды, который не несет реальной угрозы, от реального подстрекательства и призыва к нарушению закона.
Юрист Сания Токтогазиева согласна с тем, что некоторые публикации, в которых действительно используется язык вражды, должны стать объектом общественного порицания, но лишать за это свободы — неадекватная мера.
«Сколько у нас политиков (старых, новых), которые всю свою карьеру построили на реальном трайбализме и разжигании межрегиональной вражды?! Но эта статья ни разу не применялась в отношении них», — отметила она.
И напомнила, что право — это система объективных норм, перед которой все равны, и не может быть избирательным.
Сколько у нас фактов реального разжигания религиозной вражды, особенно в отношении конфессиональных меньшинств, но данная статья ни разу не применялась в их защиту.
Сания Токтогазиева
Ранее в Кыргызстане уровень осуждения «языка вражды» был очень низок, а число его жертв, то есть уязвимых групп, оставалось на уровне статически допустимых данных. Но со временем ситуация ухудшалась.
К примеру, звучащие с высоких трибун враждебные высказывания в адрес представителей ЛГБТК+ окончательно развязали руки гомофобам в Сети и публичном пространстве. Аналогичная ситуация произошла и в отношении женщин, подвергшихся семейному насилию. Реплики в духе «сама виновата» привели в итоге к искаженному восприятию: уровень толерантности в обществе снизился, а количество преступлений против женщин не становится меньше.
Пути решения
В современном мире существуют системы, предлагавшие демократиям отделять «язык ненависти» от обычной коммуникации. До середины 1960-х американские суды опирались на теорию двух уровней высказывания — высшего и низшего. Вторая категория, скажем, расистские высказывания, признавалась «несущей малую ценность» и потому не защищалась первой поправкой о свободе слова.
Современные противники «языка вражды» предлагают более сложные «пирамиды социальной опасности». На их вершине оказывается, к примеру, публичное подстрекательство к геноциду или пропаганда превосходства одной расы над другими. Чуть ниже создание негативного образа той или иной социальной группы. Уместность запрета высказываний предлагают оценивать, изучая контекст, а также статус и намерения говорящих.
Критика субъектов власти в эту схему не укладывается. Поэтому инкриминировать политическим оппонентам «разжигание вражды» как минимум неправомерно.
Но, к сожалению, правительства далеко не всегда используют запрещающие законы для защиты интересов людей. Напротив, нормы о разжигании вражды порой применяют как раз для подавления меньшинств и свободы слова. Репрессии случаются и в демократиях, но особенно часто «разжигание» трактуют в свою пользу автократы.
