Экспертный опрос российских журналистов показал: 72% опрошенных сталкивались в своей практике с проявлениями цензуры, 87% согласны с высказыванием о том, что она существует в России, а 92% — с тем, что большинство российских масс-медиа СМИ необъективны. Самым неблагоприятным временем для СМИ считают период с 2012 года 82% опрошенных считают период с 2012 года (еще 11% называют таким временем первые два срока Владимира Путина), а самым благоприятным (73%) журналисты назвали время правления Бориса Ельцина.
При этом почти четверть респондентов убеждена: при нарушении их прав им никто не поможет.
Кто все эти люди
Приглашение поучаствовать в опросе распространялось через Фейсбук, на него откликнулись в большинстве своем журналисты из качественных российских СМИ. Они прислали ответы по электронной почте. В итоге я опросила 100 российских журналистов. В 80 случаях это были представители частных СМИ, в 15 — государственных, а в семи случаях — журналисты с иной формой собственности (Colta.ru, Радио Свобода, Би-би-си). Из них работают на информационные агентства трое, в интернет-СМИ – 51 человек, в печати – 47, на ТВ и на радио – по 10 человек.
По условиям опроса, в нем приняли участие только те, кто имеет стаж работы десять и более лет. Наибольшая часть журналистов начала работать при Борисе Ельцине (44 человека), 39 – в первые два срока Владимира Путина (2000-2008 ). Еще двое начали журналистскую карьеру при Брежневе, двое – при Андропове, 12 – при Михаиле Горбачеве. (Подробнее об участниках опроса — в конце текста.)
Если говорить о результатах проведенного мною исследования, то в отличие от американцев, две трети опрошенных российских журналистов считает, что их СМИ стали за последние десять лет лучше
Я задала одиннадцать вопросов из американского исследования и девять вопросов, связанных исключительно с российской спецификой.(Ответы американцев можно прочитать здесь). Некоторые вопросы подразумевали только выбор ответа, другие — возможность комментария.
При публикации я исключила как узкоспециальные вопросы о влиянии интернета и соцсетей на журналистику. Любопытно, впрочем, что две группы опрошенных журналистов прямо противоположны в оценках. 75,93% американцев говорят, что интернет повлиял на их профессию отрицательно, а 76% опрошенных россиян – что положительно.
Менее радикально различался ответ на вопрос о влиянии соцсетей на профессию: 53,27% опрошенных американцев говорят о положительном влиянии соцсетей на журналистику, в то время, как среди россиян таких — 74%. В эту публикацию не вошли также ответы на вопрос о причинах недоверия к СМИ — россияне в большинстве своем, согласно данным “Левада-Центра”, СМИ доверяет.
Если говорить о результатах проведенного мною исследования, то в отличие от американцев, две трети опрошенных российских журналистов считает, что их СМИ стали за последние десять лет лучше (36,7% против 68%). Зато сходство обе группы проявляют в том, для чего прежде всего существует журналистика. “Сообщать аудитории то, что она должна знать, вне зависимости от ее интереса”, – отметили 85,84% американцев и 83% россиян, оставшиеся выбрали ответ “отвечать на запросы аудитории”.
“СМИ стали более качественно обслуживать потребности читателей/зрителей. Технологии стали совершеннее и эффективнее. Качественная журналистика по-прежнему доступна тем, кому она нужна”
Что касается исключительно российской ситуации, то примечательно, что более половины опрошенных считают, что существование государственных СМИ допустимо только при некоторых условиях, а 26% считают, что такие СМИ абсолютно недопустимы.
Разошлись мнения и о концепции замминистра связи Алексея Волина, который считает, что задача журналистов — “работать на дядю”. 38% опрошенных считают, что его высказывания вызваны обстоятельствами личной биографии, 17% — что отражают желаемый взгляд на ситуацию в российских СМИ, а почти треть — что отражают объективную картину, сложившуюся в российских СМИ.
СМИ за десять лет — лучше или хуже?
Значительная разница в ответах видна и при оценке нынешних масс-медиа. «На ваш взгляд, СМИ стали лучше или хуже, чем десятилетие назад?» — так звучал вопрос для американцев, который я повторила и для россиян. «Лучше», — ответили 36,7% опрошенных американских журналистов и 68% российских. «Хуже», — ответ 44% американцев и 16% россиян и «На том же уровне», — говорят 19% американцев и 8% россиян. Не дали ответа на этот вопрос 9% россиян.
Объясняя свой ответ о том, почему СМИ стали лучше, российские журналисты писали:
СМИ стали доступнее; появилась «специализация» ресурсов; появились глобальные международные проекты (тот же «панамагейт»).
Я не имею в виду госканалы, речь – о серьезных изданиях. За последние годы было опубликовано много серьезнейших расследований, и я не припомню, чтобы их было столько в начале правления Путина. Мне кажется, что здесь сказывается профессиональная злость – мы хотим доказать, что, несмотря ни на что, готовы рыть и работать. Извините, как в недавно еще популярном лозунге «нас е@ут, а мы крепчаем».
“Я выбрал “лучше” только в том смысле, что на рубеже 2012–16 годов общая ситуация заставляет людей нашей профессии делать по сути уже экзистенциальный выбор — между добром и злом”
По тем же причинам, что и положительное влияние интернета: открытость, интерактив, жанровое разнообразие, доступность информации, высокая конкуренция.
СМИ стали более качественно обслуживать потребности читателей/зрителей. Технологии стали совершеннее и эффективнее. Качественная журналистика по-прежнему доступна тем, кому она нужна.
Я выбрал «лучше» только в том смысле, что на рубеже 2012-16 годов общая ситуация заставляет людей нашей профессии делать по сути уже экзистенциальный выбор – между добром и злом. Это – по принципу «не было счастья, да несчастье помогло» — формирует сегодня наконец-то прочные ценности и убеждения – пусть и у немногих, и в небольшом количестве оставшихся независимых СМИ… Также я бы отметил возросший интеллектуальный уровень независимых сетевых СМИ – это также произошло благодаря интернету во многом.
Масс-медиа начали слушать свою аудиторию.
Потому что новые технологии.
За все СМИ не скажу, но некоторые, с одной стороны, стали сильно более оперативными, а с другой, — глубокими.
Вырос профессиональный уровень журналистов; выросла доступность информации.
А вот ответы тех, кто считает, что российские СМИ стали хуже, чем десять лет назад:
Они не выдерживают конкуренции с интернетом. В России все более активно подавляемы властью. Хотя казалось, что дальше некуда.
Количество СМИ, которые и не думают скрывать свои «bias» (пристрастия) возросло многократно.
“Очень много самоцензуры, ее даже больше, чем просто цензуры, давление на свободу слова “вымывает” из профессии качественных журналистов. Им просто нет места в нынешних СМИ федерального уровня”
За счет естественного размывания кадров и читательского интереса в условиях развития интернета и соцсетей. Плюс современный ритм обновления информации мешает аудитории воспринимать углубленные расследования, даже если такие и публикуются.
Очень много самоцензуры, ее даже больше, чем просто цензуры, давление на свободу слова «вымывает» из профессии качественных журналистов. Им просто нет места в нынешних СМИ федерального уровня. Журналистика превращается в пропагандистский ресурс очень низкого качества исполнения.
СМИ сейчас в том же положении, в котором оказались бы врачи в случае изобретения таблеток от всего. Спрос на продукцию упал, аудитория утекла к конкурентам, рекламодатели – тоже. Но это тактический проигрыш. Дальше люди, способные квалифицированно работать с информацией, снова будут востребованы.
Журналистика не может стоять на месте. Либо она развивается, либо деградирует. В России деградирует.
СМИ как социальный институт стали работать хуже. Сейчас в России журналистика не является инструментом общества для контроля за властью. Причин этому как минимум две: власть подчинила себе подавляющее число СМИ, и в обществе так не созрел запрос на качественную журналистику. С другой стороны, если посмотреть на журналистику как на ремесло, то все не так плохо. Благодаря интернету появляются новые форматы на стыке текста и видео. Качество нашего ТВ, если смотреть только картинку, довольно высокое. Есть довольно качественные информационные радио.
Крайне однообразная и поверхностная повестка дня. Аналитика, репортажи с места событий и расследования могут позволить очень немногие СМИ. Серьезный контент в России не рентабелен. И, кстати, эти жанры плохо работают в социальных сетях, где людям достаточно простого суждения, эмоции, а анализ и факт дело десятое.
Десять лет назад было на порядок больше СМИ, которым можно было доверять.
«Желтизна» зашкаливает.
Во-первых, журналистика как профессия во многом потеряла свой престиж и уважение, в журналистике (я исключаю пропаганду) низкие зарплаты по сравнению со многими другими отраслями, и молодые таланты (а в журналистике как нигде постоянно нужна «свежая кровь») не стремятся в нее идти. Многие «сидят в журналистах», постоянно причитая, что вынуждены работать в СМИ, потому что «больше ничего не умеют». Это отражается на качестве материалов, отношении к фактам, стилю, конкуренции. И, да, новые реалии, в том числе те же социальные медиа, заставляют журналистику идти в новые форматы, а над этим надо упорно работать и не факт, что бизнес будет доходным. Вот и сидим в морально устаревшей «бумаге».
“Про журналистскую честь, достоинство и неторговлю жопой (это я понимаю под объективностью) никто не помнит. “Джинсу” теперь называют нативной рекламой. Вот что у нас со СМИ”
Пропаганда на телеканалах неизбежно создает антипропаганду, и в итоге нередко получается борьба советского с антисоветским. Ну и то, что конкуренции среди оппозиционных СМИ почти нет – это плохо. Мало настоящих расследований, много суждений и авторских колонок, которые теряют смысл при наличии соцсетей. А «кремлевские» СМИ – там по понятным причинам упал профессионализм, поскольку не он на первом месте выдвигается как требование к журналисту… Как тут СМИ стать лучше?)
Налицо профессиональная деградация авторов и редакторов. Умеющих собирать фактуру и складно писать не найти днем с огнем. Приходится воспитывать самому. Про журналистскую честь, достоинство и неторговлю жопой (это я понимаю под объективностью) никто не помнит. «Джинсу» теперь называют нативной рекламой. Вот что у нас со СМИ.
Сократилось число независимых СМИ, полностью исчезли профессиональные районные СМИ, некоторыми редакциями специально размывается грань между информацией и домыслами, качество материалов в мейнстримовых СМИ снизилось.
Они стали другими. Каналы доставки поменяли подход к работе с информацией. Но одновременно отсутствие конкуренции между СМИ в России отрицательно сказалось на их качестве. Слишком мало качественных СМИ.
Однако были среди опрошенных есть и те, кто говорит, что СМИ остались на том же уровне, что десять лет назад, а также те, кто вовсе не смог выбрать ответ на вопрос. Вот их ответы:
Стало меньше иллюзий и больше цинизма. Вот оно и уравновесилось.
СМИ изменились – но гораздо более объемным образом, чем могут описать предлагаемые варианты ответов.
Вопрос некорректный. С точки зрения подхода к темам, их проработки и редактуры — профессионализмом сегодня разве что попахивает, но уже не пахнет. Что же касается технического воплощения, скорости передачи информации, четкости картинки и изумительного бл…дства – в этом современные СМИ оставили далеко позади всех своих предшественников.
“Быстрая реакция читателей на лажу не позволяет им стать хуже. Соцсети в этом смысле стали своего рода двигателем развития СМИ и ограничителем того, чтобы они совсем уж не превратились в полное говно”
Они стали другими, более насыщенными, но при этом более тенденциозными.
Возможно они не стали хуже, они стали может быть чуть более поверхностными из-за быстрой скорости распространения информации и ее общедоступности. Поэтому к «inform» прибавился «fun» и сервисы. Но это не плохо, это – естественный процесс. А быстрая реакция читателей на лажу не позволяет им стать хуже. Соцсети в этом смысле стали своего рода двигателем развития СМИ и ограничителем того, чтобы они совсем уж не превратились в полное говно.
Появление новых технологий – это большой плюс, прямое и опосредованное давление государства и частных владельцев на редакционную политику – это большой минус.
По многим направлениям – механизмы формирования новостной повестки, работа с источниками, инструменты представления информации, распространение и тд – произошли изменения. Но если просуммировать все изменения, то вряд ли их можно оценить в категориях «лучше»-«хуже», скорее речь идет о том, что СМИ стали другими.
Их статус изменился. Соцсети оказались влиятельнее СМИ.
Уцелевшие СМИ в России – на том же профессиональном уровне. А вот СМП (средств массовой пропаганды) стало куда больше, а их убойная сила – ныне выше.
Стали лучше с точки зрения технологии производства, визуализации, форматного разнообразия и хуже с точки зрения уровня ангажированности.
Для чего существует журналистика?
Зато почти полное согласие обеих групп царит в ответе на вопрос: «На ваш взгляд, журналистика прежде всего существует для того, чтобы…». Оказалось, что большая часть опрошенных и американских журналистов, и российских считают, что их задача — информировать аудиторию, вне зависимости от их интереса.
1. … отвечать на запросы аудитории, – сказали 14% опрошенных американских журналистов и 26% россиян,
2. … сообщать аудитории то, что она должна знать, вне зависимости от ее интереса, – отметили 85,8% американцев и 83% россиян.
Некоторые россияне не смогли выбрать однозначный ответ (поэтому результат превышает 100%).
Циники ли журналисты?
Близки ответы обеих групп и на вопрос «Согласны ли вы с тем, что журналисты более цинично относятся к происходящему в мире, чем их аудитория?»
1. Да, — говорят 72,97% опрошенных американцев и 78% – россиян,
2. Нет. – 27% американцев и 20% россиян, а не дали ответа 2% российских журналистов.
Расскажите о своем грехе
Большинство опрошенных также согласились ответить на вопрос «Какой самый страшный грех против профессии вы лично совершили?», который задавался в американском исследовании. Вот как отвечали на него россияне:
Неразглашение корпоративной тайны.
В юности использовала цитата из Playboy в тексте в молодежном журнале, не указав автора.
Писал (и размещал) заказные тексты.
О написании и редактировании оплаченных материалов сказали еще семь журналистов.
Изменила своими статьями судьбы некоторых людей. Не к лучшему, возможно.
Не сверил цитату с источником, следствием этого был проигранный газетой иск.
Не написал некоторое количество текстов, которые стоило бы написать.
Поработал в начале 2000-х в strana.ru, интернет-ресурсе, на котором Павловский и ребята из Кремля отрабатывали способы контроля повестки масс-медиа. Но тогда мне ума не хватило понять, к чему это приведет.
Превратилась в циника и мизантропа.
Уволил человека, который хорошо работал – в рамках сокращения расходов.
Был грех: комментарий чиновника подала очень убедительно, хотя спустя некоторое время поняла, что чиновник лукавил (текст был о проблемах ЖКХ).
1) Согласовывала интервью. 2) Не задала Наталье Тимаковой вопрос о губернаторских выборах. 3) Делала некачественные спецпроекты, в которых пресс-секретарь брал интервью у своего начальника, и несмотря на то, что это было честно подписано, очевидно вводила в заблуждение читателя относительно качества текста. 4) Будучи менеджером издания, в момент его закрытия не смогла отстоять команду и компенсационные выплаты редакторам. Тем самым породила у моих коллег чувство, что закон о труде и о СМИ не работает. 5) Дважды в своей жизни не маркировала рекламный материал как рекламу/спецпроект/»нативку». 6) Ни разу не сделала взвешенный материал об экономике страны и отдельных ее отраслях. 7) Несколько раз пропускала мимо отчеты из пресс-туров, написанных в угоду принимающей стороне.
Не добился ответа второй стороны.
Запустил в 1997 году открытую ленту РБК, основанную на вторичных источниках и перепечатке (копипастинге) неоригинальных новостей. Модель с 1999 года принята тысячами интернет-СМИ, в основном, провинциальных.
Однажды написал рецензию на фильм, которого не видел – ой, дважды. Но вообще, всю жизнь занимался какими-то развлекательными вещами, связанными с искусством и прочим, и периодически чувствовал, что это вообще неважно в некотором контексте. Апогеем было 12 сентября 2001 в отделе переводчиков ежедневной газеты, когда весь мой отдел сходил с ума и собирал всю самую важную информацию (газета выходила на завтра и уже была сверстана, но, понятное дело, всё надо было переделывать), а я сидел в центре кабинета и переводил статью о том, как правильно возбуждать девушку.
Назвал настоящие имена героев, не подумав что им грозит опасность.
Не помню за собой такого.
Вышла в прямой эфир, находясь в пути к месту событий (в суд) и не оговорилась об этом. К счастью, удалось ловко увернуться от необходимости сообщать репортажные подробности, ничего существенного на месте в это время не происходило.
Придумывал высказывания Паустовского и др. и поговорки разных народов, чтобы вставлять это к месту в обзоры (“не зря Толстой называл такой чай «буратинским напитком»). Но все в редакции про это знали, и тоже смеялись. Читатели, наверное, не догадывались, получается я их обманывал.
Помог с помощью своего репортажа целой семье. Но не уверен теперь, что это надо было делать.
Пресс-тур в дни отпуска.
Чуть не переспал с одной 60-летней дамой, носительницей многих тайн советского андеграунда. Материал бы мог получиться, что надо. Грех в том, что я этого не сделал.
Фактически ушла из нее.
Слишком долго в ней задержался.
Манипуляция людьми.
Приняла подарок на новый год стоимостью больше $100 и отдала его маме. Да, на вечеринке были и другие журналисты, в том числе хороших СМИ, и они тоже взяли эти подарки. Но все равно, много лет прошло, до сих пор стыдно.
Сомневаюсь в ее жизнеспособности
Изменял журналистике с PR
Стою на грани ее предательства.
Однажды писал заметку про покупку офиса компанией чиновника. Госслужащим запрещено участвовать в управлении своим бизнесом, но я понимал, что этот чиновник активно это делает и он знал об этой сделке. Однако сам чиновник и его управляющий говорили, что чиновник о сделке не знал и нарушения закона нет. Так как я не смог доказать обратное, то пришлось писать неправду.
Ошибся в фамилии главного героя очерка.
Поддалась на шантаж пресс-секретаря Совета Федерации. Опубликовала ужасное (на мой взгляд) фото Валентины Матвиенко из ее личного архива. В противном случае, они собирались снять интервью.
Подставные герои в социальной программе, грех, но не такой уж страшный, хотя всячески с этим борюсь.
Пренебрежительно относился к информационным жанрам – заметкам, подверсткам и т.д.
Боялся идти на конфликт с начальством, отстаивая свою точку зрения.
Брал интервью у м…ка.
Грехи были, но из них не помню страшных. За грех, не профессиональный, а, скорее, этический и интеллектуальный, считал бы свою излишнюю редакторскую увлеченность протестами 2011-12 годов.
После убийства главного редактора российского Forbes Пола Хлебникова во мне поселился страх писать острые статьи. И были случаи, когда я именно из-за того, что страшно, не писала существенные материалы, а могла бы.
Постоянный срыв дедлайнов.
Иногда верил людям на слово.
Я 5 лет (по молодости) верил, что можно из любительского издания без четких форматных рамок и ограничений сделать честное уважаемое СМИ.
Без трех минут дедлайн поставил к маленькой заметке плохой заголовок (типа «Памяти павших героев») в «Известиях» – но иначе полстраны не получили бы газету следующим утром вовремя.
О чем СМИ писали мало
“На ваш взгляд, какая серьезная тема за последние десять лет не нашла должного отражения в прессе?” – этот вопрос, как и следующий, задавался и в американской группе. Российские журналисты ответили на него так:
В России за последние 16 лет практически ни одна серьезная тема должно отражена в прессе не была по причине давления на СМИ со стороны власти.
Преступления российской власти (самые разные).
Личное благосостояние топовых российских чиновников.
Мы не отдаем должное теме благотворительности и не уделяем достаточно внимания вопросам нравственности.
Изменение регламента выборов президента РФ.
“Почему Путин всегда и везде опаздывает? 🙂 Этот вопрос мучает меня уже не первый год”
Анализ методов и итогов перехода к рыночной экономике (реформы Гайдара и т.п.), и как итог – общественный консенсус на эту тему.
Различные махинации в ЖКХ, жизнь малообеспеченных семей в провинции, судьба детей сирот, которых должны были усыновить иностранцы.
Очень длинный список. На первом месте, пожалуй, группы влияния в Кремле, и степень реальной информированности первого лица в стране.
Механизмы и природа «консервативного поворота» России за последние 4 года.
Почему Путин всегда и везде опаздывает? 🙂 Этот вопрос мучает меня уже не первый год.
Связь между политическими решениями и экономическим состоянием страны.
Религиозное возрождение в православии, протестантизме и исламе, феминистическое движение третьей волны.
Обычно «страдают» сложные серьезные темы. Например, мало кого волнуют вопросы бюджета и макроэкономики, в целом.
Если говорить о российских медиа за все 10 лет, то – социальная и научная проблематика. Если за последние годы – все, что связано с военными кампаниями РФ, механизмы принятия основных политических и экономических решений в стране и т.д.
Благотворительность, развал медицины и образования, коррупция власти.
Падение качества управления и квалификации управленцев – эта тема подменяется рассказами про личную нескромность и коррупцию.
Озеленение и ландшафтный дизайн как способ гармонизации общества.
“Сейчас главное, о чем не пишут — падение иностранных инвестиций в 45 раз. Росстат просто перестал публиковать данные о них. Что получится с нашим уровнем жизни уже лет через 5, если ничего не изменится?”
Война в Афганистане – ноль независимой объективной информации во время нее (по понятным причинам), слишком мало – после. Война в Чечне – недостаточное количество информации во время, почти ничего – после. И т.д.
Ну, например, коррупция и офшоры (ФБК не медиа и не пресса, так что их в расчет не берем).
Прямо сейчас разворачивается трагедия с валютной ипотекой. Журналистам суть этой трагедии не очень интересна, все устали, хотя ни разу серьезно не копали. Были или колонки, или новостные сообщения.
Деградация российского общества.
СПИД.
Уж очень большой срок – 10 лет. Сейчас главное, о чем не пишут – падение иностранных инвестиций в 45 раз. Росстат просто перестал публиковать данные о них. Что получится с нашим уровнем жизни уже лет через 5, если ничего не изменится?
Катастрофа с российским сельским хозяйством.
Много их. Я до сих пор про борьбу элит и конфликты разных людей с Сечиным ничего не понимаю. Что на самом деле в Чечне происходит, и как дочери отвечать на вопрос, кто такие боевики, и что они делают, когда войн нет.
Гибельное отсутствие рефлексии у большинства соотечественников.
В полном масштабе не раскрыта тема несвободы средств массовой информации и давления на СМИ.
Добро и зло.
Государственные расходы и доходы, обнищание населения, ухудшение качества соцуслуг.
Экология.
Узурпация власти в России.
Нарушение прав и свобод граждан России.
Социальные вопросы, проблемы самоорганизации граждан.
Развал системы образования и науки в России. Об этом много писали, об этом много говорят, но те, кто пишут, оказываются как будто за рамками сферы науки и не понимают, о чем пишут. И не понимают, что не понимают, — »а чего, про образование и науку же все знают» (почти как про русский язык и литературу). Те, кто внутри, в свою очередь, не умеют и большей частью не хотят (/не имеют времени) писать, то есть представлять широкой аудитории свое мнение.
Не буду пускаться в рассуждения, почему постановка вопроса кажется мне некорректной. Если коротко – любая серьезная тема не находит должного отражения в прессе, если в ней нет триггера читательского интереса. СПИД, бедность, голодающие Африки, залоговые аукционы, третья мировая война – все что угодно освещается вяло, пока не найдется что-то, за что вызовет эмоциональное переживание у аудитории. Как только триггер находится – тут же тема обсасывается со всех сторон, иногда незаслуженно пристально.
Медицина. В частности, человек наедине с серьезным заболеванием (онкология, постинфарктное состояние и т.д.)
Чрезвычайно расширившееся за десятилетие присутствие «силовиков» на всех уровнях власти и бизнеса; коррупция, непотизм, казнокрадство.
Например, снос ларьков у станций метро в Москве. Многим СМИ было запрещено об этом писать.
Насилие в семье и обществе.
Изменение коммуникационной парадигмы между властью и обществом.
Совершенно непонятно, чем и как живет Россия за пределами Москвы. Какие там процессы происходят? Как правило, жители и чиновники не могут сформулировать основные проблемы региона, в котором живут и работают.
Думаю, отражаются все темы, но не хватает серьезных расследований, все хватают по вершкам.
Большое количество тем, связанных, прежде всего с работой действующего правительства.
ФСБ и администрация президента. Два важнейших института нашего общества. При этом оба почти тотально закрыты. Что там делается, общество представляет слабо. Отдельные журналисты представляют. Но молчат.
Жизнь русских эмигрантов. И еще — обратная сторона олимпийских медалей.
Межнациональные конфликты, наступление мракобесия.
Тема реального интеллектуального уровня людей, управляющих страной. Если бы писали больше про их образование и взгляды на мир, было бы более понятно, почему мы сейчас так упоительно ныряем в средневековье.
“Меня лично беспокоит почти полное упразднение отделов культуры в СМИ. Это неверно, поскольку на территории культуры, как мне кажется, проходят идеологические бои и поднимаются темы, которые в СМИ либо игнорируются, либо замалчиваются”
Трансплантология, археология, особенно «черная».
Последние шесть лет я работаю в финансовой журналистике, поэтому на мой взгляд – напрашивается масштабное расследование о деятельности Банка России (ЦБ), прям вот начиная с 13 июля 1990 года, когда он был образован, и до сих пор.
Проблемы развития российских регионов, вернее, их деградация.
Опасность популизма.
Например, рабства. Многие социальные темы, аутизм, образование и так далее.
Этические деформации общественного сознания как производная ее политического развития.
Почти все «новогазетные». Бедность, коррупция, расследования громких терактов.
Снижение качества жизни.
Наука.
Да все вроде было. Хотя история 1980-2000-х годов требовала большего – в школе ее совсем не учат.
Меня лично беспокоит почти полное упразднение отделов культуры в СМИ. Это неверно, поскольку на территории культуры, как мне кажется, проходят идеологические бои и поднимаются темы, которые в СМИ либо игнорируются, либо замалчиваются. С помощью отделов культуры можно было бы существенно обогатить поле сегодняшних дискуссий в СМИ.
С ходу не соображу; может, конечно, и все серьезные не должным образом – но писали, вроде, обо всем, и даже больше. Ну, вот Собянина, может, мало пинали – в смысле, реально пытались хотя бы понять, что и зачем он на самом деле делает – об этом нигде не прочесть, тем более, в спокойном тоне, без визга.
Падение уровня образования в России.
Участие российских войск в конфликте на Украине (если мы говорим о федеральном ТВ).
В том сегменте прессы, в котором я работаю, — базовое невнимание к жизни страны, вне ситуаций кризисных и экстраординарных.
Технологическое и ментальное отставание России при Путине.
Незавершенные расследования (например, расследования убийств журналистов), 90-ые, экологические темы, общественная дискуссия вокруг этических вопросов.
О чем СМИ писали слишком много?
На на вопрос «На ваш взгляд, какая тема за последние десять лет привлекла пристальное внимание СМИ, хотя на самом деле того не заслуживала?» российские журналисты ответили так:
Много политики.
Успехи правящей партии.
Все, что касается первого лица – как в отношении критики, так и славословий. В итоге как кремлевские, так порой и оппозиционные СМИ заняты «путинологией» — это, наверное, неизбежно, но создает скудную и пугающе однообразную картину.
Их сотни и тысячи. Взять хоть няню с отрезанной головой (благополучно забытую всеми уже через неделю).
“Я обратил внимание, что за последние десять лет удивительным образом выросло количество материалов (особенно, в региональных СМИ), посвященных подвигам местных животных — енота, муравья, кошки-героини, которая обогревала дыханием младенца, и так далее. Возможно, в этом кроется какой-то высокий смысл, но мне кажется, звери пока обойдутся без медиа”
Постоянно какие-то фейсбучные взрывы, когда все начинают отрабатывать повестку фб и клики. Например с мусульманской женщиной и головой ребенка слишком раздут факт. Надо было написать и с этим закончить.
Лихорадка Эбола.
«Фейковые» PR-предложения/законопроекты депутатов и прочих популистов.
Если говорить о медиа в целом, то деятельность ЕР, чиновников, региональных руководителей – так, как это освещается государственными и прогосударственными каналами.
Деятельность политической оппозиции.
Психология и Навальный.
Свадьба в Чечне между полицейским и девушкой.
Реформистский потенциал Медведева.
Региональное протестное движение.
Разводы и свадьбы чиновников.
«Антироссийские настроения» на Западе.
Я обратил внимание, что за последние десять лет удивительным образом выросло количество материалов (особенно, в региональных СМИ), посвященных подвигам местных животных – енота, муравья, кошки-героини, которая обогревала дыханием младенца, и так далее. Возможно, в этом кроется какой-то высокий смысл, но мне кажется, звери пока обойдутся без медиа.
Коррупция в высших эшелонах власти.
Власть.
Панамские файлы многие СМИ перпечатали просто ради упоминания громких имен и фамилий. Многие из фигурантов не сделали ничего противозаконного, по крайней мере, это не было доказано. Реальных расследований практически не проводилось. Добавленной стоимости к довольно скудной информации, содержащейся в этой базе данных, было крайне мало. Многие СМИ пропиарились на пустом месте за чужой счет, не привнеся никаких реальных ценностей.
Глобальное потепление.
ЛГБТ.
Все, что связано с деятельностью РПЦ.
Олимпиады.
Одну тему сложно назвать, мне не нравится, когда мусолят трафиковые темы – все, что связано с «Пусси Райот» уже после их освобождения, что там еще написала «Шарли Эбдо» и т.д.
“До сих пор многие СМИ руководствуются правилом: “Нет информационного повода, нет материала”. Долгоиграющие темы не получают продолжения. Что случилось с Евсюковым, московским школьником стрелком? Как там поживает Кондопога, Кущевка, Крымск?”
Сноуден и Wikileaks.
Некорректный вопрос. На самом деле обсасывается не тема, а эмоциональное переживание, вызванное чем-то у публики в связи с этой темой. И внимание СМИ длится столько, сколько публика переживает эту свою эмоцию. Иногда эмоция оказывается неадекватна теме, и тогда кажется, что тема не заслуживает такого внимания. На самом деле это не так. Эмоция всегда заслуживает внимания.
Обобщая, это передача мнений разнообразных неадекватных людей (в смысле нерелевантных ситуации по своему уровню знаний, носителей многообразных заблуждений, склонных к троллингу).
Концерт Валерия Гергиева в Сирии.
Леся Рябцева и Света из Иванова.
Тема «Платона» и дальнобойщиков.
Девяносто процентов. Как минимум. До сих пор многие СМИ руководствуются правилом: «Нет информационного повода, нет материала». Долгоиграющие темы не получают продолжения. Что случилось с Евсюковым, московским школьником стрелком? Как там поживает Кондопога, Кущевка, Крымск?
«Дом-2» и прочая «желтуха», которая создается для отвлечения людей от насущных проблем.
Ура-патриотизм.
Конец света.
Высосанные из пальца беды и проблемы иностранных государств, с которыми в конкретные периоды были «натянутые отношения» на высшем уровне.
Преемники Путина.
Покемоны.
Т.н. «спорт высших достижений».
Антиамериканская и антиукраинская истерия. Обе истерии искусственно созданы, выращены и приготовлены кремлевскими кураторами всех федеральных СМИ в стране.
По-моему, таких тем сотни, две трети программы из них состоит (поэтому давно не смотрел).
Декларации чиновников.
Объективность российских СМИ
Российская часть вопросов — тех, что не было в американском исследовании, началась со следующего: «Согласны ли вы с утверждением о том, что большинство российских СМИ необъективны?» Это был вопрос, по которому, как оказалось, среди профессионалов существует консенсус.
1. Да, – сказали 92% опрошенных российских журналистов.
2. Нет, – 8%.
В России есть цензура?
Согласны ли вы с утверждением о том, что в России существует цензура?
1. Согласен/ согласна, сказали 87% опрошенных.
2. Не согласен/ не согласна – 12%.
Не смог ответить 1%.
Согласившись с тезисом о существовании цензуры, опрошенные так объяснили ответ:
Все ключевые СМИ контролируются государством или аффилированными с ним частными структурами.
Потому что везде и всегда власть (либо капитал) пытается контролировать СМИ.
Очень много информации остается «за кадром», либо она подается определенным образом, особенно в новостях центральных телеканалов (а их смотрит большинство населения страны).
Это даже сложно назвать словом «цензура» — у нас ведь приходится вести речь не о том, что, скажем, телеканал заворачивает сюжет на какую-то острую тему – у нас целые телеканалы и другие виды СМИ целиком построены на идее выдавать только определенную информацию под определенным углом.
Закрытие ряда СМИ и изменение редакционной политики, увольнение редакторов после громких публикаций это подтверждают.
Если мы говорим о юридическом определении, то есть о вмешательстве людей, не относящихся к сотрудникам редакции, в подготовку и выпуск каждого конкретного материала, то о массовых случаях речь скорее всего не идет. Если о фактической стороне – ответ «да» (в том числе самоцензура, разбирательства по фактам уже вышедших материалов и др).
Потому что в людях очень много страха, часто немотивированного. Ну и плюс в медиа все еще очень много «советских» людей (те, кто занимался журналистикой в СССР). А по-другому они не умеют. По крайней мере, большинство из них.
Я и мои коллеги все чаще с ней сталкиваемся после 2012 года. До того она была почти исключительно только на TV.
“Цензура во многих СМИ существует по умолчанию. Много уже сказано о самоцензуре, которая безусловно есть. О редакционных списках “не-эфирных” персон (в федеральных медиа) и рукопожатных-нерукопожатных комментаторах (в так называемых либеральных СМИ)”
В традиционном понимании – цензор с лупой – наверное, не так много мест, где она (цензура) есть. Но когда власть отказывается предоставлять информацию, без которой невозможно написать материал, когда десятками принимаются бредовые законы, которые могут в один момент парализовать работу любого СМИ, когда рекламодатель дик и считает, что раз он дал рекламу, то после этого о нем или хорошо или ничего (такое очень часто встречается в провинции), когда в редакцию в любой момент могут прийти «проверяющие», не имеющие к цензорам никакого отношения, процветает самый грустный вид цензора – внутренний и трусливый. И тогда редактор, читая текст, думает не о том, что газета хочет рассказать, а о том, как бы чего не вышло.
Потому что тематические ограничения в работе СМИ – обычный атрибут развитого гражданского общества.
Потому что я лично получала письма с требованием Роскомнадзора удалить, например, комментарий с цитатой Даниила Хармса «Меня называют капуцином». Или устные предупреждения от главного редактора / генерального директора с требованием не писать о РЖД/Навальном и далее. Или настойчивые просьбы собственника поставить на обложку Путина.
Цензура во многих СМИ существует по умолчанию. Много уже сказано о самоцензуре, которая безусловно есть. О редакционных списках «не эфирных» персон (в федеральных медиа) и рукопожатных-нерукопожатных комментаторах (в так называемых либеральных СМИ).
В условиях, когда государство контролирует редакционную политику ТВ, ряда радиостанций и печатных СМИ, это неизбежно.
Первая на моей памяти история: еще работая в новостях НТВ я сняла первый сюжет о появление в народе культа Путина. Сюжет сняли, так как у владельца канала, Бориса Йордана, дела тогда шли плохо, и он решил перестраховаться. Событие по тем временам – небывалое.
В эфир (если смотреть на ТВ) выпускают то, что нужно обывателю, а не то, что реально должно интересовать. Расскажите мне о проблеме и ее решении, а не о том, что Порошенко – вор.
Это очевидно и общеизвестно.
Почему согласен? Потому что она существует. Почему она существует? Наверное, потому что людям нравится, когда их унижают, подвергают изощренным издевательствам, обращаются с ними, как со скотами. Но я и сам такой – ведь она до сих пор существует.
Так и есть, знаю по собственному опыту.
Потому что вижу, как тенденциозно преподносятся новости, как искажаются факты; слышала от коллег о запретах писать на те или иные темы. О звонках из Администрации президента.
Любое СМИ (независимо от формы собственности) может быть в любой момент закрыто по решению властей.
Потому что она есть. Нельзя писать так, как невыгодно владельцу/ кажется некрасивым начальнику / может повлечь за собой неудовольствие вышестоящих (а что это иначе, чем цензура?).
Потому что я знаю, что в российских СМИ напрямую говорят журналистам, о чем можно писать, а о чем нельзя.
В большинстве СМИ существуют запретные темы, пространство общественной дискуссии уменьшается, как и запрос на нее.
По фактам. Блокировка и закрытие независимых СМИ и т.п.
“СМИ в своей массе не стали самостоятельными акторами. Они зависимы от источников финансирования, очень важным из которых является государство”
Потому что она существует. Цензура в моем понимании является попыткой власти любыми способами ограничивать возможность журналистов писать о конкретных темах, требовать писать так, как власти выгодно, влиять на месторасположение текстов на сайте или в газете, на объем материалов, иллюстрации. То есть заставить журналиста и редакцию руководствоваться не только редакционным кодексом или догмой при написании заметок но и внешними причинами. Эти попытки предпринимались и предпринимаются.
Потому что СМИ в своей массе не стали самостоятельными акторами. Они зависимы от источников финансирования, очень важным из которых является государство (даже в лучших случаях – типа «Интерфакса» или «Коммерсанта» – это госзаказ на дайджесты или, ранее, контракт на публикации о банкротствах). Или бизнесы, на которые может повлиять государство. Института профессиональных инвесторов в СМИ в России нет, лишь отдельные случаи. Собственно, и государство здесь занимает проактивную позицию. На поверхности — Роскомнадзор, списки экстремистских материалов, блокировки, запрет на владение >20% СМИ для иностранцев. Скрытое от глаз – «темники», стоп-листы, совещания в АП и проч.
Очень велика роль самоцензуры.
Она существует на ТВ в виде указаний администрации президента, что и как освещать. Указания передаются через руководство каналов и далее спускаются до исполнителей. Она существует в крупных информагентствах, которые вынуждены, например, крайне внимательно относиться к мероприятия и словам президента даже, когда они этого не заслуживают. Огромное давление на СМИ оказывают госкомпании, которые под угрозой не размещения рекламы требуют от руководителей СМИ не публиковать те или иные материалы.
Очевидно, что она есть. Как один из примеров, 2 ноября 2014 года проходила акция протеста «Остановить развал медицины в Москве» — ни одно из федеральных СМИ не сделало репортажа об этой акции, и насколько я помню, только на РИА Новости (МИА «Россия Сегодня») вышла короткая новость об этом. Более того, ни одно из федеральных фотоагентств не продавали фотоматериалы с этой акции, при том что их фотокорреспонденты там присутствовали. Это – если по мелочи.
Слышала от коллег. Не было никакого качественного изменения в образовательном процессе. Будущих журналистов учат те же преподаватели. Редакциями руководят те же главные редактора. Да в вообще 10 лет слишком малый срок для заметных изменений.
Потому что все СМИ контролируются государством, а журналисты – экономически зависимые люди и боятся потерять работу. Они сами себе цензура. По наитию.
Потому что в большинстве изданий любую статью можно снять по звонку «сверху», а если редакция отказывается подчиниться, то надавить на собственников, чтобы те уволили журналистов. Пример – «РБК» времен [руководителей холдинга Елизаветы] Осетинской- [Романа] Баданина – далеко ходить не надо.
Потому что 27 лет назад мы немного заблуждались, думаю, что свобода слова – это священное право исключительно журналистов (литераторов). На самом деле, это еще священно право тех, кто финансирует журналистов (литераторов). И вот их-то это право попрано окончательно и бесповоротно.
Метод обеспечения стабильности власти.
Потому что она нужная для контроля над обществом, тут ничего нового.
В последние годы появились законодательные ограничения на ту или иную информацию (самоубийства, персональные данные), которые не дают полноценно раскрыть ряд важных тем. Собственники СМИ и коллективы редакций накладывают дополнительные ограничения и занимаются самоцензурой.
Но есть среди опрошенных те, кто не согласен с тезисом о существовании цензуры в России. Они так объясняют свой ответ:
Потому что то, что происходит, это не цензура в том понимании, в каком я ее знаю. Это запрос работодателя, которому журналист продает свои знания и умения, подписывая контракт. Это – правила игры. И они совершенно одинаковые и в государственных СМИ, и в коммерческих.
Самоцензура потому что сожрала цензуру. Если звонят и просят «снять» комментарий, заметку, и ты не снимаешь, то никто акционера или владельца не «нагибает» в ночи. За «дочек ВВП» могут уволить, но заметка все-таки выйдет/ вышла (имеются в виду тексты РБК). Никто заметки на вычитку перед публикацией не отправляет «наверх», так что цензуры в классическом варианте, разумеется, нет. Но «двойные сплошные» в головах сидят крепко даже у самых отважных.
Мне сложно назвать это цензурой в классическом понимании.
Потому что я ее не наблюдаю в своей работе журналиста и потому что не вижу запретных тем в работе моих коллег, кроме тем, связанных с личной неприязнью главных редакторов и учредителей СМИ.
Одна опрошенная не смогла выбрать ответ «да» или «нет», и вот как ответила, согласна ли с тезисом о существовании цензуры:
Не отвечу ни да, ни нет. Поскольку слышала от коллег много разного, но лично ни разу не сталкивалась. Трудно, будучи корреспондентом фондовой группы отдела финансов, огрести что-то от цензуры, ну честное слово. Тема фондового рынка интересует только узкую группу фанатиков и никак не угрожает интересам государства в целом (особенно, когда рынок не рушится обвально ). Наверное, поэтому.
Вас цензуровали?
Бывали ли в вашей личной практике случаи, которые вы считали проявлениями цензуры?
1. Да, – сказали 72 журналиста.
2. Нет, – 26.
Особое мнение выразили еще 2.
Почему Вас цензуровали?
На вопрос «Если такие случаи бывали, то чем, по-вашему, они были вызваны?» предлагалось выбрать один из вариантов ответа. Однако некоторые опрошенные указали сразу несколько, а иногда и все три, и результаты превысили 100%. В результате голоса распределились так:
1. Давлением госорганов/ госчиновников – 36%,
2. Давлением владельца – 32%,
3. Соображениями самоцензуры вашего редактора / главного редактора – 51%
4. Иное, — 18%.
Не ответил 1%.
Некоторые из тех, кто положительно ответил на вопрос о наличии личного опыта знакомства с цензурой, но не выбрал один из ответов, дал свой вариант причин произошедшего. По их словам, эти случаи были вызваны:
Угрозой увольнения редакционной команды.
Негласной договоренностью с владельцем издания.
Все перечисленное – звенья одной цепи.
В моей жизни были все три пункта. Но самое большое зло, на мой взгляд, это все-таки пункт 3 – очень многие редакторы и главреды всего боятся и перестраховываются там, где даже дрожать не надо. Происходит это из-за низкого профессионального уровня и боязни потерять свое место.
Политическими взглядами редактора/главного редактора. Обычно такая цензура характерна для либеральных СМИ с претензией на оппозиционность.
Давно живу. При СССР была настоящая цензура. Еще в начале 2000-х в «Известиях», где я работал, был цензор, поставленный владельцами.
Госорган давит на владельца, владелец – на главного редактора, главный редактор включает самоцензуру. Надо сказать, что главные редактора в этой ситуации поступают гуманно. Он не выхолащивают твой текст, и не заставляют тебя переписывать, чтобы текст стал подобострастным. Они его просто снимают целиком, и все.
Иногда сам понимал, что лучше все не вываливать) От этого никому не будет хорошо, и всем плохо – та же самоцензура. Еще бывало – не раскрывал детали частной жизни ньюсмейкеров. Еще бывало – не включал журналиста, когда ньюсмейкерами оказывались друзья или знакомые (не грех)).
Давлением социума. Не готового узнать правду…
Из ответивших отрицательно на вопрос о том, бывали ли случаи цензуры с ними лично, двое добавили к ответу следующее:
Нет. Я всегда работал в СМИ, в которых совпадал во взглядах с владельцами и главными редакторами.
Если честно, не помню… Не исключаю, что я просто не догоняла какие-то вещи по молодости лет. С 2005 года, когда переехала в Москву, точно нет.
Кто Вам поможет?
Я задала вопрос: «В случае нарушения ваших прав как журналиста, кто, на ваш взгляд, может оказать помощь в восстановлении этих прав?» 24% опрошенных ответили, что никто, а трое не дали ответа. Остальным было предложено выбрать три ответа, однако не все опрошенные смогли это сделать (кто-то выбрал только два). В итоге голоса распределились следующим образом:
1. Профессиональные организации, профсоюзы – 12%
2. Государственные регулирующие органы – 6%
3. НКО, правозащитные организации — 30%
4. Адвокаты и суд — 52%
5. Позиция медиасообщества — 52%
6. Аудитория — 23%
7. Никто — 24%
Нет ответа — 3%
Отношение к государственным СМИ
Следующий вопрос звучал так: “Как вы считаете, владение государством средствами массовой информации в нашем обществе?”, на который было предложено три варианта ответов.
1. Абсолютно допустимо, — считает 17% опрошенных,
2. Абсолютно недопустимо — 26%,
3. Допустимо при каком-то условии, — 53%.
Не выбрали ни одного ответа и написали свои соображения 4%.
Те, кто считает, что государственные СМИ у нас могут существовать в нашем обществе только при каком-то условии, назвали его:
При условии сменяемости властей через процедуру выборов.
Если оно функционирует по принципам Би-би-си, например.
Они не должны быть единственным источником информации, кроме того, они не должны получать экономические преференции, делающие работу частных конкурирующих медиа невозможной.
“Наше общество в этом смысле ничем не отличается от европейского или американского, так что не вижу причин почему бы государству не владеть частью СМИ, как и бизнесу и частным акционерам. Независимых СМИ нет и никогда не было, вопрос только в том, от кого зависеть и какое место работы в этом случае выбирать”
Достаточно стран, где государство, в частности правительство, имеет СМИ, которые транслируют его позицию и законы. В данном случае я — представитель такого издания, так как работаю в правительственной газете.
Для печатания законодательных актов и указов, без какой-либо оценки.
При невмешательстве в редакционную политику.
Если занимают менее 50% аудитории.
При укреплении общественного контроля над госСМИ.
Когда есть сопоставимое количество негосударственных СМИ разных владельцев с разными взглядами.
При исполнении либерального закона о СМИ.
Четкое признание и указание, что — государственное СМИ.
При соблюдении Конституции и Закона о СМИ.
При отсутствии монополии и создании условий для реальной конкуренции между государственными и частными СМИ.
Если это владение ограниченным числом СМИ (скажем, не более трех) и владение временное — до перехода их из государственной собственности в статус общественных СМИ в тот момент, когда общество для этого созреет.
Наше общество в этом смысле ничем не отличается от европейского или американского, так что не вижу причин почему бы государству не владеть частью СМИ, как и бизнесу и частным акционерам. Независимых СМИ нет и никогда не было, вопрос только в том, от кого зависеть и какое место работы в этом случае выбирать.
При независимой судебной системе.
В случае реального разделения властей и общественного контроля за расходованием средств.
Если война. В любых других нет, законом гарантируется свобода СМИ и отсутствие цензуры — хотелось бы, чтобы это соблюдалось на практике.
При дисклеймере, в котором, как в отчете финансового аналитика написано: владельцем XX % акций издательского дома является YY. Это, впрочем, касается не только государства, но и всех других собственников. Желательно при этом, чтобы этот дисклеймер присутствовал во всех статьях, где речь идет о собственнике.
Отказ от использования в целях пропаганды и агитации. Конечно, условие невыполнимое.
При условии экономической независимости СМИ, когда будет создана среда, в которой газеты и журналы, информационные сайты смогут зарабатывать
без оглядки на рекламодателей, политическую повестку дня, чиновников и прочее. И конечно, механизмы защиты — суд, законы, которые исполняются.
Если государство заинтересовано в том, чтобы его позиция транслировалась за границу, то ему без госСМИ не обойтись. По крайней мере, в нашей стране. А вообще дело не в форме собственности, а в том, могут ли СМИ проводить независимую от властей редакционную политику. У нас сейчас и частные СМИ не могут ее проводить. А были времена, когда формально государственные телеканалы мочили Путина.
Государство не должно осуществлять цензуру, оно должно способствовать плюрализму мнений.
Допустимо любое владение, если по жесткому контракту владелец не вмешивается в информационную работу СМИ.
Если государственные СМИ будут заниматься только публикацией информации, связанной с деятельностью госорганов и будут избегать любых оценочных суждений.
Если это Би-би-си или “Российская газета”. Все.
Государственные СМИ есть не только в России. Как удается избежать при этом конфликта интересов — это уже другой вопрос. Юридически продвинутые люди рассказывают, что в некоторых странах финансовые регуляторы (читай — ЦБ или аналогичные структуры) содержатся на средства самого рынка. Отчитываются перед рынком. Стремятся защищать его интересы, стоять на страже его развития. Потому что им это выгодно, в противном случае рынок откажется его содержать. Но в наших реалиях, я точно знаю, такое не пройдет, потому что рынок не достиг той фазы развития, которая позволяет разумно отнестись к регулированию и неизбежным ограничениям. Примерно то же и со СМИ. Если бы такие формы владения СМИ были возможны — то есть, условная газета принадлежала бы частично непосредственно народу, миллионам миноритариев, частично — государству, и администрировалась бы независимым советом директоров, может быть, что-нибудь интересное и получилось бы.
При реальной независимости редакционной политики (ну, то, что и у Би-би-си не получается), но едва ли это и возможно в полной мере, хотя в теории — очень красиво, хорошо и даже привлекательно!
При повышении политической культуры общества.
Помню, как работало ТВ, принадлежавшее Березовскому. Не припоминаю там объективности. Были проблемы и на старом НТВ, но сейчас этот телеканал уже не является СМИ. Так что — допустимо и частное, и государственное владение, лишь бы была придумана и создана структура общественного контроля за таким СМИ. Какой она должна быть — это очень длинная тема для дискуссии. И — кто будет контролировать контролирующих)
Было среди ответов и одно особое мнение, без выбора ответа на вопрос. Вот оно:
Вопрос — претенциозен. Правда в том, что госиздания — это не средство информации.
Кто “работает на дядю”?
Нет единства среди опрошенных и в оценке нашумевших высказываний замминистра связи Алексея Волина. Выступая в феврале 2013 года на конференции факультета журналистики МГУ, он, в частности, говорил: “Учить сегодняшних журналистов нужно слушаться дядю, который платит деньги”; “Никакой миссии у журналистики нет, журналистика — это бизнес”; “Молодые журналисты должны знать, что они будут писать о том, что им скажет владелец, то есть хозяин”; “Если вы этому не учите — вы совершаете преступление”.
На вопрос “Высказывания замминистра связи Алексея Волина о необходимости журналиста “работать на дядю”, на ваш взгляд, скорее…” было предложено четыре варианта ответа. Однако некоторые респонденты не смогли выбрать только один ответ. Ответы распределились так:
1. … отражает объективную картину, сложившуюся в российских СМИ, сказали 32% опрошенных,
2. … отражает желаемый взгляд на ситуацию в российских СМИ, — 17%,
3. … отражает обстоятельства личной биографии замминистра,– 38%,
4. … отражает что-то иное, — 17%.
Не дали ответа 2%.
Журналисты, выбравшие четвертый вариант, предложили свой вариант ответа, что высказывания Волина отражают:
Стандартное для чиновника восприятие журналистики как сферы обслуживания.
Цинизм и мизантропию власти, а также неудачный народ, ей доставшийся.
Первый пункт, а также тот факт, что картина эта, несмотря на всю ее неприглядность, власти устраивает, “благо” дяди, на которых предлагается работать, все “свои”.
Нужно отметить, что зачастую этим дядей является государство.
“Мне лично кажется, что власть просто внедряет в профессию абсолютный цинизм, для того, чтобы было проще управлять медиасообществом. К нему же относятся “двойная сплошная” и “элементы, вибрирующие внутри журналиста”, и попытка представить людей, которые этот подход не принимают юродивыми или умалишенными или инфантильными”
Дискурс большинства — именно так большинство россиян и видят ситуацию в медиа.
Это вне сферы моей компетенции, я ведь не парапсихолог.
Во многом отражает объективную картину мира в российских СМИ. Но пока что не во всем.
Желание власти иметь карманную прессу. (Собственников-то СМИ можно каких надо организовать.)
Циничный подход говорившего.
Ну мне лично кажется, что власть просто внедряет в профессию абсолютный цинизм, для того, чтобы было проще управлять медиасообществом. К нему же относятся “двойная сплошная” и “элементы, вибрирующие внутри журналиста”, и попытка представить людей, которые этот подход не принимают юродивыми или умалишенными или инфантильными: “Вы что, не понимаете, как жизнь устроена”? По сути это элемент пропаганды, которая, если спрямить, мало чем отличается от пропаганды в других областях: — Вы нарушаете права человека, — А кто же их не нарушает, а в Америке негров линчуют.
Не надо иллюзий. Все мы так или иначе работаем на дядю.
Отражают правила игры, которые установило кремлевское начальство. “Такое мы вам отвели место в жизни, привыкайте”, вот что хотел сказать Волин.
У этого высказывания несколько аспектов: в той части, что издание должно быть хорошим и успешным бизнесом (а значит, приносить прибыль акционеру, то есть “дяде”) — речь о необходимом условии нормального функционирования медиа. В той части, что “дядя” будет диктовать, что писать, а что нет — желаемая конструкция (т.к. исключается принцип редакционной независимости).
Я не знаю, кто такой Волин.
Искаженное понимание сущности СМИ.
Я не понимаю, что он имел в виду. Как штатный сотрудник предприятия, которым является СМИ, я “работаю на дядю”, при этом свобода изложения фактов на страницах газеты ограничивается только требованиями к качеству материала.
Уровень интеллекта замминистра и склонности его натуры.
При ком было лучше?
“При какой власти за последние 30 лет, по-вашему, было самое благоприятное время для работы СМИ?” — был мой следующий вопрос. Некоторые респонденты указали несколько правителей, в итоге, превысив 100%, голоса распределились так:
1. При Михаиле Горбачеве — 18%,
2. При Борисе Ельцине — 73%,
3. При Владимире Путине (2000–2008) — 18%
4. При Дмитрии Медведеве — 5%,
5. При Владимире Путине (с 2012 года) — 0%.
Не дал ответ 1 человек, иное выбрали трое.
При ком было хуже?
При какой власти за последние 30 лет, по-вашему, было самое неблагоприятное время для работы СМИ?, — задала я последний вопрос. Голоса распределились следующим образом:
1. При Михаиле Горбачеве — 3%,
2. При Борисе Ельцине — 5%,
3. При Владимире Путине (2000–2008) — 11%,
4. При Дмитрии Медведеве — 7%,
5. При Владимире Путине (с 2012 года) — 82%.
Не дал ответа 1 человек, иное выбрали трое.
Любопытно, что один и тот же журналист указал период правления Бориса Ельцина и как лучший, и как худший периоды для российской прессы (отметив первый срок президентства как позитивный, а второй — как негативный).
Вот какие качественные ответы были получены на последние два вопроса:
Лучше — при Михаиле Горбачеве (скорее всего, самый крутой период был при Горбачеве, когда все менялось, рушилось и открывалось), хуже — при Владимире Путине (2000–2008); но четко осознавать журналистику я начала именно с этого времени. И в этот же период “Ведомости” сделали себе имя.
Застал только пункты 3–5. Из них, думаю, благоприятнее было на первом сроке Путина.
“Наибольшая свобода для творчества, наверное, была при Ельцине, хотя и при раннем Путине я с проблемами не сталкивался, но я тогда только начинал карьеру”
Мне трудно судить о том, что было при Горбачеве или Ельцине — только со слов коллег. Кроме того, нужно бы пояснить, что понимается под “благоприятностью”.
По эффекту от деятельности СМИ — это, конечно, Горбачев (страна объективно изменилась). Наибольшая свобода для творчества, наверное, была при Ельцине, хотя и при раннем Путине я с проблемами не сталкивался, но я тогда только начинал карьеру. А в моей сфере интернет-СМИ — это, конечно, Медведев (технологии уже развиты, а давление еще низкое).
И при Брежневе было неплохо тоже, кстати — просто, как и сейчас, знали, о чем не надо писать — и тогда в остальном все всем было хорошо!
То, что хуже при Путине, не имеет отношения к Путину, просто профессия вырождается.
Я не занимаюсь политической журналистикой. А для всех остальных областей журналистики это не имеет особого значения. Сейчас на каналах стало больше денег, очень разнообразный контент, при желании всегда можно найти что-то достойное
Ранний Горбачев — это ещё СССР со всеми атрибутами. Время неблагоприятное, очевидно. Поздний Путин — это тоже неблагоприятное время, но здесь не только политическое давление, а еще и рынок (оскудение финансовых потоков под давлением поисковиков и соцсетей), и увеличившаяся инертность, индифферентность аудитории.
Для меня разницы нет.
Не знаю, оно всегда неблагоприятное. Но всегда все работают, и иногда получаются хорошие вещи — при любом режиме (особенно если не забывать, что в жизни есть не только политика).
Участники опроса
Из 100 опрошенных 49% — женщины, 51 — мужчины. Большинство работает в Москве или на СМИ, выходящие в Москве из-за рубежа, но есть среди опрошенных и представители российских регионов: Красноярск (4), Санкт-Петербург (1), Иркутск (1), Югра (1), Дубна (1).
Некоторые из опрошенных работают на несколько СМИ, на информационные агентства — трое, в интернет-СМИ — 51 человек, в печати — 47, на ТВ и на радио — по 10 человек.
В опросе принимали участие:
Мария Абакумова (Forbes), Елена Аверьянова, Сусанна Альперина (“Российская газета”), Павел Аптекарь, Андрей Архангельский (“Огонек”), Илья Барабанов (“Коммерсант”), Евгений Безбородов, Кирилл Белянинов, Дмитрий Бутрин (“Коммерсант”), Ольга Бычкова (“Эхо Москвы”), Юлия Вертячих, Ирина Воробьева (“Эхо Москвы”), Анфиса Воронина (“Ведомости”), Иван Гидаспов, Анна Голубева (“Colta.ru”), Ирина Гордиенко (“Новая газета”), Анастасия Дагаева (колумнист “Forbes Russia”), Светлана Дементьева (“Коммерсант”), Тимофей Дзядко (“РБК”), Антон Долин (“Маяк”, “Вести ФМ”, “Афиша”, “Вечерний Ургант”, “The New Times”), Ксения Докукина, Аркадий Дубнов, Андрей Жвирблис, Илья Жегулев (“Медуза”), Андрей Золотов (международные проекты “Российской газеты”), Светлана Казанцева (m24.ru), Диана Качалова (“Новая газета в СПб”), Сергей Кашин (“РБК”), Влад Коваленко (“РБК”), Николай Кононов (“Секрет фирмы”, Secretmag.ru), Наталья Кобец (Красноярск), Владимир Корсунский (“Грани.ру”), Галина Кошкина (Красноярск), Лика Кремер (“Сноб”, “Дождь”), Дмитрий Кряжев (“Vademecum”), Александр Левинский (“Forbes”), Андрей Литвинов (“РБК”), Андрей Лошак, Елизавета Маетная, Марьяна Мархинина (районная газета “Вестник”, Сургутский район, ХМАО-Югра), Павел Миледин, (“РБК Деньги”), Роман Могучий (“Дождь”), Мария Молина (“Научная Россия”, Scientificrussia.ru), Анна Монгайт (“Дождь”), Светлана Морозова (Life.ru), Виктор Нехезин (Русская служба Би-би-си), Александр Овчаренко (“Райтинговое агентство”), Федор Палехов (РБК-ТВ), Юрий Погорелый (“Интерфакс”), Юлия Полякова (“Коммерсант”), Александра Прокопенко (“Ведомости”), Ольга Проскурнина (“Forbes Russia”), Надежда Прусенкова (“Новая газета”), Александр Раскин, Михаил Ратгауз (“Colta.ru”), Елена Рачева (“Новая газета”), Андрей Реут (“Legal.Report”), Ольга Редичкина, Наталья Романова (“Банки.ру”), Артур Соломонов, Михаил Соколов (Радио Свободная Европа/Радио Свобода), Игорь Стадник, Вячеслав Степовой, Роман Супер, Павел Сухов, Ирина Телицына, Наталия Теряева (“Открытая Дубна”), Максим Товкайло, Марьяна Торочешникова (Радио Свободная Европа/Радио Свобода), Ольга Тропкина, Олег Трутнев (“Коммерсант”), Сюзанна Фаризова, Екатерина Филиппова, Виктор Хамраев (“Коммерсант”), Алексей Ходорыч (“Классный журнал”), Глеб Черкасов (“Коммерсант”), Ксения Чудинова (“Сноб”), Алексей Яблоков, Максим Ярошевский и еще 19 журналистов, попросивших сохранить их анонимность.
Наталия Ростова — старший корреспондент Republic и автор проекта “Рождение российских СМИ. Эпоха Горбачева (1985–1991)”.
