Недавно из состава национальной комиссии по изучению июньских событий на юге республики неожиданно вышла известная кыргызская правозащитница, руководитель общественного фонда «Кылым Шамы» Азиза Абдирасулова. В интервью Deutsche Welle теперь уже бывший член национальной комиссии поделилась теми фактами, которые были установлены за время ее работы, а также высказала свое мнение относительно предстоящего официального заключения комиссии.
Deutsche Welle: Почему вы все-таки решили выйти из состава национальной комиссии по изучению июньских событий на юге?
Азиза Абдирасулова: Я и некоторые другие члены комиссии многократно поднимали вопрос о регламенте работы комиссии. Но ее председатель Абдыганы Эркебаев изначально открыто этому сопротивлялся. Но когда нет регламента и порядка, это, в конце концов, приводит к конфликтам. Так, в конце июля мы проводили заседание в Оше, и сами члены комиссии мне поручили организовать встречу с представителями гражданского общества. Я пригласила правозащитников и других активистов Оша. Когда они пришли, Абдыганы Эркебаев и другой член комиссии Жыпар Жекшеев неожиданно отказались с ними разговаривать.
Позже национальная комиссия приостановила свою работу, так как Эркебаев заявил о своем участии в парламентских выборах. Но тут же он вместе с Жекшеевым вдруг дает пресс-конференцию, где заявляет, что комиссия подготовила предварительное заключение. Однако никакого предварительного заключения не было, никто из членов комиссии не видел даже какого-либо проекта заключения.
Основной причиной, по которой я решила выйти из состава комиссии, стало одно из последних заседаний, куда мы пригласили нескольких правозащитников. В виду специфики нашей работы раньше заседания всегда проходили в закрытом режиме. Но в этот раз почему-то пригласили ряд журналистов. Нам сказали, что они будут освещать только технические моменты: комиссия собралась, прошло заседание. Я даже не подозревала, что информация, которую давали правозащитники, будет опубликована на некоторых сайтах. Я узнала об этом только на второй день, когда позвонил мой сотрудник из Джалал-Абадской области и рассказал, что ему уже поступили угрозы. В итоге я официально вышла из состава национальной комиссии.
— Насколько объективным будет предстоящее официальное заключение национальной комиссии? Какие факты вам удалось установить, которые, возможно, потом не будут включены в отчет?
— В руках комиссии очень много документов. И некоторые моменты, на мой взгляд, комиссия обязана включить в отчет. В первую очередь, это ответственность государства. Я приведу пример. Допустим, мы с вами деремся, у меня на руках есть нож, а у вас нет. А милиция, которая обязана нас разнять, обезоружить меня и привлечь к ответственности, вместо этого даем вам в руки оружие, чтобы мы продолжали драться. Разве это правильно? Но у нас практически так и произошло.
Когда начались те события, государство позволило населению завладеть оружием в большом количестве. Оружие 11 и 12 июня захватывали в разных городах, начиная от Токтогула до Алайского района, а также в Ноокене, Базар-Коргоне, Майли-Суу, Джалал-Абаде и других населенных пунктах. Официальная власть предоставила данные о более 300 единицах оружия, включая 4 БТР, много пулеметов и автоматов. Много оружия до сих пор не возвращено. Были даже моменты, когда власти сами выдавали людям оружие. Например, мэр города Майли-Суу сам принял решение о выдаче толпе 26 автоматов на руки. Командир расположенной там воинской части почему-то подчинился такому решению мэра. Они составили список и выдали оружие. Работая в составе национальной комиссии, я всегда поднимала вопрос о захвате оружия, потому что именно после этого усилились погромы, поджоги и убийства в Оше. Вот за это большую ответственность несет государство.
— Нашли ли вы ответ на вопрос, кто первым начал применять огнестрельное оружие?
— Узбеки думают, что киргизы первыми открыли огонь. Киргизы думают, что первыми начали стрелять узбеки. Но должно быть сказано, что первые выстрелы раздались не со стороны толпы. Огонь открыли сотрудники милиции как представители исполнительной власти. Анализ нашего фонда «Кылым Шамы» показал, что в ночь с 10 на 11 июня первыми оружие применили сотрудники милиции на поражение. Другой вопрос, комиссия может указать на тот момент, что у милиции не было спецсредств, она вынуждена была что-то предпринять, потому что толпа людей начала уже сжигать торговые точки, а в больницу стали привозить первых пострадавших с колото-резанными ранениями. Поэтому я никоим образом не обвиняю милицию, но все же какова ответственность государства, которое не обеспечило милицию спецсредствами?
— Получается, что первыми открыли огонь органы правопорядка, и произошло это еще до захватов людьми оружия и БТР?
— Мы изучали факты, со многими встречались. Все началось где-то после 11 часов вечера 10 июня. Вышла агрессивная толпа людей узбекской национальности, их было около 300 человек. Где-то до часа ночи милиции и аксакалам удавалось сдерживать эту толпу. Причем, по словам сотрудников милиции и аксакалов, эта толпа состояла не из местных, ошских узбеков. Кто они? Наверное, это должно установить следствие. И во втором часу ночи этой группе удалось прорваться в сторону казино, они его сожгли, а также сожгли 5 торговых точек, которые принадлежали киргизам. Там были и первые раненые. Записи городской больницы показывают, что в 2 часа 10 минут поступил первый человек, он был киргизской национальности, с колото-резанными ранениями. Далее с 2 до 4 часов ночи попадали с ушибами, порезами, в основном, киргизы. А уже с 4 часов ночи стали поступать люди узбекской национальности с огнестрельными ранениями. У нас имеется цифровая видеосъемка, там высвечивается время 5 часов 10 минут, где видно, что люди поступают в больницу с огнестрельными ранениями. Сами раненые рассказывают, что в них стреляли милиционеры, в том числе из БТР.
— О чем говорит анализ списка погибших в ходе столкновений?
— В официальном списке министерства здравоохранения, по последним данным, — 415 погибших. Из них 259 – это узбеки. Киргизы — 100 человек, 5 человек других национальностей, и у 51 человека национальность не установлена. Из всех погибших 378 мужчины, 32 женщины и в 5 случаях пол не определен. Но мы сейчас сверяем этот официальный список погибших со списками, которые получаем из больниц, органов местной власти. Мы видим достаточно много расхождений. Это очень кропотливая работа, но предварительно можно сказать, что погибших где-то на сто человек больше. Я считаю, что властям необходимо было уже давно обнародовать весь список погибших, который бы обновлялся по мере поступления новых данных. Но почему это не делается, я не знаю.
