Британский журналист и медиаконсультант Дафни Скиллен, много лет проработавшая в России, выпустила в этом году книгу «Свобода слова в России. Политика и СМИ от Горбачева до Путина», в которой проанализировала причины, позволившие Владимиру Путину уже вскоре после прихода к власти в 2000 году сравнительно легко подавить свободу прессы в России. Дафни Скиллен приходит к выводу, что залогом такого быстрого поражения либеральной журналистики стали действия журналистов еще при Борисе Ельцине, несмотря на его вполне благожелательное отношение к прессе. Дафни Скиллен полагает, что и сейчас ошибки, совершенные журналистами в 1990-х, до конца не осознаны и это может привести к серьезным негативным последствиям, когда у России вновь появится шанс на перемены.
Дафни Скиллен ответила на вопросы Радио Свобода.
– Нет никаких сомнений в том, что после объявления Михаилом Горбачевым политики гласности и перестройки в СССР, а затем в России наступил беспрецедентный период свободы выражения мнений. Но можно ли говорить, что в российской истории был период настоящей свободы слова? Хотя бы короткий? И если да, то как долго он продолжался?
– Я совершенно уверена в том, что в России был период свободы слова. Свобода слова связана с плюрализмом, с возможностью высказать и услышать разные мнения. И, благодаря столкновению этих мнений, люди имеют возможность узнать правду о том, что происходит вокруг них. Плюрализм – основа свободы слова, и нельзя не отметить, что Борис Ельцин поддерживал плюрализм и выступал гарантом его сохранения. Ельцин и пресса выступали заодно, и, как мне кажется, обе стороны это понимали. Кроме того, были созданы все условия для формирования в России свободы слова, в том числе законодательные. Был прогрессивный закон о прессе, цензура была запрещена, свобода слова была гарантирована самой Конституцией России. И это не давало возможности провинциальным чиновникам говорить: “Да, цензура отменена, но это не значит, что вы можете говорить все, что угодно”. Когда идеологи путинского режима говорят, что при Ельцине были только хаос и анархия, то они говорят совершеннейшую неправду. Это просто их собственный взгляд на все эти вещи. Свобода слова не должна контролироваться, а они полагают, что чем крепче государство, тем больше в стране гражданских свобод. Согласно либеральной теории, власть государства должна быть ограничена. Это совершенно различные концепции. Но, безусловно, в ельцинской России была свобода слова. Если вы спросите меня, говорили ли тогда средства массовой информации всегда правду, были ли они все независимы, то ответ, конечно, нет. Но, если есть плюрализм, то есть и свобода слова. Даже несмотря на печально известные медиавойны 1990-х годов, с постоянным распространением компромата на разных людей, все равно тогда вы могли познакомиться с разными точками зрения на происходящее. Монополии на правду, как при коммунистах, не было. А если не было монополии на правду, то лгать, обманывать людей было гораздо труднее.
Дафни Скиллен
– Понятно, что Ельцин был благодарен прессе за поддержку, особенно в дни путча ГКЧП в 1991 году. Но не зависела ли в 1990-х свобода слова только от него? Ведь, если бы он сильно обиделся на прессу за какую-нибудь жесткую критику, то он, наверное, мог бы эту свободу быстро задушить?
Пресса просто не привыкла к честности
– Я думаю, ему было бы довольно сложно это сделать. Вообще, я полагаю, что главную ошибку либеральные российские журналисты совершили перед выборами 1996 года, когда пресса зашла слишком далеко, открыто встав на сторону Ельцина и заявив, что альтернативы ему нет, и поэтому прессу можно использовать для его поддержки. Власть расплачивалась за это кредитами на покупку акций компаний, а СМИ врали о состоянии здоровья Ельцина и так далее. Это не что иное, как мошенничество, коррупция. Мошенничество с участием прессы. Все попытки указать на это встречали жесткое неприятие, обвинения в навязывании “вредной” точки зрения и так далее. Коммунистическая партия в то время уже не обладала таким влиянием, как раньше, у нее не было серьезной программы. Были другие кандидаты в президенты со вполне демократическими взглядами, а бизнесмены были заинтересованы в сохранении свободы слова. Это был очень шаткий период для прессы, для бизнеса, но все могло пойти по значительно лучшему сценарию, чем это случилось тогда, в 1996 году. То, что сделали тогда НТВ и ОРТ, разрушило свободную прессу.
– Вы упомянули медиавойны 1990-х, плюрализм существовал, но в ангажированости многих известных журналистов в то время сомневаться не приходится. Была ли эта ангажированность главным фактором, благодаря которому Путину сравнительно легко удалось расправиться со свободной прессой, придя к власти?
– Мне кажется, что Путину нетрудно было это сделать, журналисты сами себя наказали. Самое главное в свободе слова – говорить правду. Говорить правду власти, говорить правду обществу. Вы не можете доверять тому, кто говорит неправду. Этого не произошло, хотя пресса должна была говорить правду – даже ту, которая вредила чьим-то интересам.
Борис Немцов думал, что свобода слова наступит месяца за четыре. Так же думал Ельцин
Очень важную роль сыграло советское наследие. Пресса просто не привыкла к честности. Особенно, когда шла борьба за богатства, за власть. А эта тема была очень важной для россиян и тогда, и сейчас – посмотрите на данные соцопросов. Но если пресса используется для борьбы за власть, то она теряет доверие к себе. Так и произошло. И все-таки, когда плюрализм еще существовал, мы имели представление о том, что происходит за кулисами российской политики, мы имели возможность ознакомиться с разными точками зрения. Но в обществе уже существовало представление о том, что пресса играет в грязные игры, и оно было настроено против СМИ. Так что Путину было легко справиться со свободой прессы, говоря, что порядок невозможен без сильного государства. Путин не боролся с олигархией, олигархи как были, так и остались. Они использовали прессу в своих интересах. А журналисты, как мне кажется, сами погубили свою профессию. Причем сделали это, сами того не понимая. Они были уверены, что стоит запретить цензуру – и наступит свобода слова. Но к свободе слова нужно относиться ответственно. Кроме того, в России отношение к свободе имеет свои особенности.
– “Журналист в России больше, чем журналист” – к этой теме в своей книге вы тоже обращаетесь. Может быть, дело в том, что после советских времен люди, пришедшие в журналистику, видели своей целью борьбу с несправедливостью, а не непредвзятое освещение тех или иных событий? А читатели были уверены, что журналист должен быть “совестью народа”?
Книга Дафни Скиллен
– Да, такой взгляд существовал среди интеллигенции, среди шестидесятников. Вспомните “Известия” времен Голембиовского, Лациса. Вспомните Егора Яковлева, который называл себя “ленинцем”. Часто вспоминаются и “золотые времена” при Горбачеве, когда уже можно было говорить правду, но зарплату, неплохую зарплату, все еще платило государство, фактически Коммунистическая партия. В СССР, и это очень важно отметить, функции журналистов были гораздо шире, чем это принято обычно считать на Западе. Журналисты-международники в советское время играли роль идеологов. А те, кто занимался социальной тематикой, были и репортерами, и адвокатами, заменяли собой НКО, социальных работников, помогали решать проблемы от колыбели до могилы. Это сильно отличалось от представления о журналистах в странах Запада, где это люди, сообщающие информацию о тех или иных событиях. Или комментирующие их. Причем между передачей информации и комментарием делается четкое различие. Что же касается российских журналистов, то, как мне кажется, они просто не понимали, что одной отмены цензуры недостаточно, что для свободы слова нужна почва. Я помню слова Бориса Немцова – он думал, что свобода слова наступит месяца за четыре. Так же думал Ельцин.
Возможность неплохо зарабатывать для журналистов была довольно соблазнительной, но не только это помогло Путину справиться с прессой. Журналисты сами не понимали, что свободу слова должны сопровождать терпимость к другому мнению, сохранение плюрализма и другие факторы.
Если возникнет шанс на перемены, журналисты должны быть к нему готовы
– Может быть, в 1990-х журналисты нуждались в интенсивных тренингах, на которых им просто объяснили бы основы профессиональной журналистики? Ведь часто можно было услышать от человека: я репортер (или редактор) независимой газеты и активист политической партии (скажем, “Яблоко”). А когда западные коллеги пытались объяснить, что тут есть конфликт интересов, такой человек просто не понимал, о чем идет речь.
– Я участвовала в разных тренингах в Москве и в других городах. На тренингах можно почерпнуть много полезной информации по поводу менеджмента в СМИ и так далее. Но я не думаю, что тренинги – решающий фактор. Главное – это следование моральным принципам, что далеко не всегда имело место. Так происходит и сейчас. Журналисты сознательно не обращают внимания на этические нормы. Им кажется, что достаточно уметь хорошо писать.
– И все-таки в России есть люди, которых нельзя упрекнуть в нечестности, но которые занимаются и журналистикой, и общественной деятельностью. Но не мешает ли это развитию журналистики в России?
– Тут мы возвращаемся тому, что собой представляет профессиональная журналистика, к старой проблеме необходимости разделять объективную, беспристрастную, основанную на точных фактах передачу информации и комментарии, выражение той или иной точки зрения. В Британии, например, существуют газеты, публикующие комментарии, представляющие разные точки зрения. Правые или левые. И это нормально, если эти газеты не публикуют неправду, к примеру, о лидерах лейбористов или консерваторов. Вы можете быть за Брекзит или против него. И публиковать комментарии тех, чья точка зрения вам ближе. Чего вы не должны делать – публиковать не соответствующую действительности информацию.
Борис Ельцин и его соратники 18 августа 1991 года во время путча ГКЧП
– В последние годы довольно много известных российских журналистов уехали из России. Последний пример – обозреватель «Новой газеты» Юлия Латынина, опасавшаяся за свою жизнь и жизнь своих близких. А те, кто изучает журналистику сейчас, не помнят вообще, или почти не помнят времена, когда президентом еще не был Владимир Путин. Как вы полагаете, случись сейчас радикальная смена режима в России, сколько понадобится времени, чтобы российская журналистика вышла из кризиса?
– Трудно сказать. Я не знаю, понимает ли большинство российских журналистов, что произошло в 1990-х, что привело к нынешней ситуации. Вновь и вновь я слышу старые истории о том, что, если бы тогда в 1990-х НТВ и ОРТ повели себя иначе, то сейчас Россия была бы похожа на Северную Корею. У меня нет ощущения, что российские журналисты осознают, что тогда произошло, в чем причина бед российской журналистики. Но, если не оглянуться назад, не осмыслить события тех лет, то прогресс вряд ли возможен. Я вспоминаю 1990-е годы, когда в Россию приезжали люди с Запада, которые все время пытались объяснить, что такое свобода слова. И это, похоже, раздражало российских журналистов, они отвечали: “Да мы знаем все это! Зачем вы мне все это рассказываете?” Люди часто не знают, чего они не знают. Такое случается при переходе к демократии. Вряд ли обо всем этом журналисты серьезно задумывались тогда, и вряд ли они серьезно относятся к этому сегодня. Если возникнет шанс на перемены, журналисты должны быть к нему готовы. Они должны определить для себя, что является для них приоритетом. Свобода слова может не быть главным приоритетом в обществе, если оно не ставит своей целью построение демократии. Приоритеты могут быть самыми разными – справедливость, равенство, порядок, безопасность. В британском обществе сейчас самая главная проблема – противоречия между свободой слова и терроризмом. И общество должно решить, в какой мере можно пожертвовать одним ради борьбы с другим. Опросы общественного мнения в России показывают, что россиян заботит прежде всего материальное благосостояние. Но нужно понимать, что, чем менее приоритетной для общества будет свобода, тем меньше свобод будет у граждан. У вас, возможно, будет больше денег, вы будете чувствовать себя в большей безопасности. Но свободы будет меньше. Это надо отчетливо понимать, понимать последствия. Свобода слова не возникает в один момент. У россиян было время, чтобы осознать, изучить, чем были 70 лет советского режима – прошло уже достаточно много времени после его падения. Но уделяют ли они этому достаточно внимания? И, если появятся новые возможности, будут ли россияне знать, что нужно делать? Это большой вопрос, – говорит профессор Дафни Скиллен.
