Сегодня Кыргызстан отмечает День печати и информации, учрежденный правительством в 1993 году в связи с тем, что 7 ноября 1924 года в Ташкенте была издана первая газета на кыргызском языке – «Эркин тоо», нынешняя «Кыргыз туусу». Как обычно в такие дни, звучат поздравления в связи с профессиональным праздником и часто – славословия о свободе слова.
Между тем, эти два понятия – свобода слова и средства массовой информации – хотя и связаны между собой, но довольно отличаются. Это как если бы в День работников торговли кто-то поздравлял работников сферы торговли с тем, что они имеют возможность свободно торговать. Конечно, продать кому-то связанный дома свитер – это одно, но наладить массовое производство свитеров – несколько другое.
Однако когда кто-то делает что-либо тысячами экземпляров, для того чтобы это сбыть, он должен выполнить некоторые условия – зарегистрироваться, создать для своих работников условия, заплатить государству налоги и так далее. А если и после этого вам не будут давать производить свитера под разными предлогами, но за ними будет видна истинная причина – они не соответствуют идеологии государства?
Конечно, свобода слова и свобода производства или торговли отличаются, но суть свободы слова состоит в том, что она – категория идеолого-политическая, и имеет отношение больше к властям, а не журналистам. Представьте, что за производство каких-то новых ботинок вам не просто не дают развиться и расширить производство, а даже и наказывают с использованием всей мощи государства.
Если вас преследуют за вообще выпуск газеты или создание радиостанции ли, телеканала – это еще похоже на ограничение производства, хотя уже попахивает ограничением свободы и демократии, но когда власти недовольны содержанием статей, программ, сюжетов или даже вообще затрагиванием каким-либо тем – это уже ограничение свободы слова в чистом виде.
Именно поэтому понятие «свободы слова» входит во все хартии, конституции и конвенции тех стран и организаций, которые провозглашают своей целью построение демократического общества. Но одни к своим провозглашенным целям действительно стремятся, для других же это остается только декларацией, потому что истинные их цели другие, часто просто – власть, и они выдают приличное за действительное.
Свобода выражения мнений легко определяется отношением властей к критике в их адрес. Если власти преследуют тех, кто их критикует, как бы это ни проявлялось – игнорированием критического мнения, преследованием за критику вплоть до судов или физическим воздействием вплоть до убийств – они уже недемократичны и ограничивают свободу слова, чем бы свои действия ни объясняли.
Отличительной особенностью авторитарных режимов является то, что они пытаются выглядеть в общественном мнении демократичными, и в этом им помогает пропаганда, которая тем шире и глубже, чем более авторитарны власти. Эта пропаганда специально смешивает понятие «свободы слова» с бытовым понятием вседозволенности, когда просто кому-то не хватает культуры.
Поэтому поддавшиеся на такую пропаганду люди – иногда даже работники самих СМИ – часто говорят, например, что где-то свободы слова слишком много. Однако «слишком много» ее никогда не бывает, она либо есть, либо ограничена – она есть тогда, когда свободы в обществе на 100%, и она ограничена, если даже общество свободно на 99,99%.
Если власти хотят быть демократичными, они должны понимать и принимать любую критику в отношении себя как социальный заказ и стараться устранить причины, которые привели к такой критике. Если они не способны устранить эти причины, они обязаны объяснить обществу, почему такое происходит, и что нужно сделать всем вместе, чтобы преодолеть такие явления.
Но власти иногда вместо разбора причин обращают свой гнев на тех, кто эту критику озвучивает – часто это журналисты и их СМИ – и стараются устранить не причину, а только критику. Происходит подмена понятий, а общество, обработанное пропагандой, часто становится на сторону властей и критикует тех, кто критикует, не понимая, что от этого становится хуже всем, потому что СМИ – их же и обобщенный голос.
Часто бывает, что журналистов за их статьи преследуют не непосредственно сами власти, а бизнесмены, криминальные группы или другие субструктуры. Если власти заинтересованы в демократическом развитии вверенного им государства, они обязаны провести всестороннее и беспристрастное расследование и наказать виновных. Иначе журналистика перестанет выполнять свою социальную функцию.
Когда государство не находит в ходе расследования или судебных процедур виновников нападения на журналистов или СМИ, оно либо само во всем этом замешано, либо заинтересовано в том, чтобы виновники не были найдены и напряженная ситуация в обществе сохранялась. В любом случае такие действия властей оказываются преградой на пути развития общества.
Если журналист пишет всякую чушь, читать или слушать его мало кто будет, газеты с его статьями не станут продаваться, да и само общество его осудит. Но такое происходит только в обществе, в котором присутствует свободная и справедливая конкуренция. Если же общество заражено государственной пропагандой, оно встает на сторону власти и осуждает не только чушь, но и любую критику.
В результате и журналистика перестает быть качественной – власть искусственно поддерживает одних и игнорирует других, а третьи вообще преследуются. В экономике это называется протекционизмом. Причем вердикты выносятся уже до судов: «Разве он журналист? Да он же примитивный клеветник!» И последующие за такими установками судебные решения уже точно соответствуют поставленной задаче.
Многие, поддакивающие власти, обвиняют журналистов в том, что те злоупотребляют свободой слова, тем самым они вместе с властью (сознательно или бессознательно) формируют в обществе мнение, что кто-то должен как-то все это дело ограничивать. Но следует ли ограничивать привоз в страну автомобилей только потому, что они уже не помещаются на наших дорогах?
Злоупотреблять чем-то – значит производить что-то некачественное и пытаться всучить это неведающему населению. Так было в Советском Союзе – легпром выпускал некачественную одежду, а народ был вынужден ее приобретать, потому что доступ к импорту был ограничен, при отсутствии же конкуренции никто в улучшении качества заинтересован не был, и как раз поэтому и не было конкуренции.
Это легко было заметно и в сфере СМИ – неподконтрольные власти люди или структуры ни при каких условиях не могли в СССР начать выпускать массово какие-либо бюллетени или даже листовки. Если бы вы начали размножать свои опусы вручную на машинке, вас могли легко вычислить и наказать, так как все пишущие машинки были на учете в КГБ. Нельзя было даже купить факс-аппарат без разрешения особого отдела.
И ведь похожие времена возвращаются – идут уже закрытые судебные процессы против инакомыслящих, есть и другие «враги народа», открыты уголовные дела против журналистов… Однако дело усугубляется тем, что делается все это без особенной идеологии. Чтобы выработать какую-никакую идеологию, нужно иметь соответствующую подготовку и квалифицированные кадры, но вместо этого мы видим сплошной «сумбуризм».
Беда нашего общества и нашего времени в том, что все эти понятия – деградация культуры и образования, ограничение свободы слова и демократии, отсутствие здоровой и справедливой конкуренции, вследствие чего имеют место нападки на бизнес и даже рейдерские захваты, – все это перемешано и друг друга усугубляет. В условиях такого сумбуризма легче прийти к власти недостойным и им проще нами всеми управлять.
