— Премию «Ясная Поляна» можно назвать премией имени Льва Толстого. Я знаю, что в 2010 году, незадолго до присуждения вам Нобелевской премии, вы были в России с частным визитом. И тогда вы приезжали именно в Ясную Поляну. Почему это было важно для вас? Чем вам близок Толстой?
— Толстой — один из моих самых любимых авторов. Я считаю, что он сильнее всего повлиял на мое понимание романа. В первый раз я прочел «Войну и мир» в 1960 году по-французски и позже несколько раз перечитывал по-испански. Я считаю, что это единственный роман XIX века, который можно сравнить с «Дон Кихотом» Сервантеса по оригинальности и амбициозности. И хотя «Анна Каренина» тоже восхитительна, именно «Война и мир»дает представление о том, что роман — единственный литературный жанр, в котором количество является необходимой составляющей качества. Вот почему человечество получило такие монументальные шедевры, как «Отверженные»Гюго, «Человеческая комедия» Бальзака, сага Фолкнера об округе Йокнапатофа, «Улисс» Джойса или «В поисках утраченного времени» Пруста. Вот почему я посетил Ясную Поляну. Эта поездка произвела на меня огромное впечатление, особенно рабочий кабинет Толстого и письменный стол, хранитель его личных тайн, свидетель того, как самые интимные секреты и сокровенные мысли облекаются в слова, превращаясь в ткань романа.
— Вы неоднократно сравнивали писательство с безудержным сексом. Физическое влечение с годами притупляется, а как обстоит дело с творчеством?
— Я считаю, что настоящий писатель выражает себя на письме так же, как человек в любви. Любовные отношения требуют полной самоотдачи, но, как вы сказали, с годами сила влечения идет на убыль. С литературой все происходит иначе — страсть сохраняется и даже нарастает с годами. И, хотя это требует усилий, ничто не сравнится с тем счастьем, которое мне приносит литература.
Я не считаю себя пессимистом, но критики много раз находили в моих романах эпизоды, описывающие темные и аморальные стороны человеческой жизни
— Из пары либидо-танатос вы всегда предпочитали первое. В ваших романах кипит энергия жизни и затмевает все: страх, насилие, ужас войны. Сегодня, напротив, стало модным говорить и писать о депрессии, упадке, эмоциональном выгорании и прочих подобных вещах. Почему так происходит?
— Даже если сам роман мрачен, как у Флобера или Фолкнера, он все равно доставляет читателю удовольствие и оставляет светлое чувство радости от чтения хорошей книги. Я не считаю себя пессимистом, но критики много раз находили в моих романах эпизоды, описывающие темные и аморальные стороны человеческой жизни. Думаю, писатель никогда не может контролировать, оптимистично он пишет или пессимистично, особенно если он полностью отдается творчеству. Прежде всего он выражает себя и как основу для своей фантазии использует весь личный опыт, включая самые трагичные и тяжелые переживания.
— Вы из тех творцов, которые пытались изменить ситуацию в своей стране не только словом, но и делом (в 1990 году Варгас Льоса был кандидатом в президенты Перу, в первом туре выборов занял первое место, но во втором проиграл будущему диктатору Альберто Фухимори, после чего покинул страну — прим. ред.). Как уживаются творчество и политика?
— Сочетать литературное призвание и политическую деятельность всегда было трудно. Я считаю, что у писателей и художников есть та же обязанность, что и у всех граждан, — участвовать в общественной жизни. Особенно если они верят в демократию, которая подразумевает активное участие общества. Но всерьез заниматься политикой, например, стать кандидатом в президенты, как я когда-то, — это серьезная угроза для литературных занятий, ведь политика требует такой же полной самоотдачи, как и литература.
— Стали бы вы снова баллотироваться на пост президента, если бы могли отыграть назад?
— Нет, если бы я смог повторить этот опыт, я бы не стал выдвигаться. Власть никогда меня не привлекала. Просто обстоятельства сложились так, что в тот момент я вынужден был выдвинуть свою кандидатуру. Но очень скоро понял, что лишен всех качеств, необходимых публичному политику.
Чаще всего, когда писатель посвящает себя политике, литератор в нем умирает
— Должен ли художник идти во власть, если он против власти?
— Бывали случаи, когда писателям удавалось участвовать в политической жизни, оставаясь хорошими писателями, как Андре Мальро и Вацлаву Гавелу. Но это очень редкие исключения. Чаще всего, когда писатель посвящает себя политике, литератор в нем умирает.
— Что делать современному художнику, когда он сталкивается с давлением власти и с цензурой?
— Нужно бороться с цензурой всеми доступными средствами, потому что она означает смерть свободы творчества и, в конце концов, свободы слова. В действительно свободном обществе граждане, и, разумеется, писатели и художники, должны иметь полную и неограниченную свободу самовыражения, потому что эта свобода — единственная гарантия прогресса и возможности контроля и исправления государственных институтов и общества.
Мне кажется, сегодня, благодаря коммуникационной революции, правительствам гораздо сложнее установить систему цензуры, хотя некоторые и не оставляют попыток
— Насколько свободен писатель сегодня в Латинской Америке и в Европе, в США и в России? И насколько велика его роль?
— В Латинской Америке, за исключением Кубы и Венесуэлы, степень свободы сегодня достаточно велика, хотя между странами есть и различия. Например, в Эквадоре существует довольно суровый закон о прессе, ограничивающий свободу слова. Мне кажется, сегодня, благодаря коммуникационной революции, правительствам гораздо сложнее установить систему цензуры, хотя некоторые и не оставляют попыток. Я бы сказал, что Восточная Европа и Соединенные Штаты сейчас более открыты для критики. Что касается России, если вы верите в свободное общество, вы должны знать, что его невозможно достичь без свободы слова и свободы печати.
— Следите ли вы за тем, что происходит в российской политике и культуре?
— Я слежу в прессе за новостями из России и за международной политикой вообще. Это не всегда легко, информация часто подается однобоко, по идеологическим или экономическим причинам. Приходится сравнивать информацию различных газет и других СМИ и пытаться добраться до истины.
— Вы много критиковали современное общество за отсутствие культуры. Не кажется ли вам, что глобальная диджитализация, которая сыграла огромную роль в «отупении» общества потребления, на новое поколение влияет иначе. Молодые люди, которые научились быстро искать информацию и получили доступ к огромным ресурсам, в том числе культурным, очень критично относятся к действительности. Они остро чувствуют фальшь и активно ищут подлинное. Вы считаете, они все еще не способны на созидание?
— Я считаю одной из самых серьезных проблем нашего времени упрощение и огрубление культуры. Это происходит и в самых прогрессивных, и в развивающихся странах. Есть мыслители, которые этому смещению рады, и считают, что в результате мы получим новую «демократическую» культуру вместо «элитарной» культуры прошлого. Но упрощение культуры для ее демократизации приводит, и тому вокруг есть множество примеров, к ее обеднению и даже к полному исчезновению. Эта тема меня сильно волнует, я посвятил ей одну из своих последних работ — эссе о смерти культуры («La civilización del espectáculo»).
— Однако вы написали «Письма молодому романисту» очень тепло и искренне. Вы верите в современных писателей?
— Моим самым заветным желанием как писателя всегда было сочинять такие романы, которые принесут читателям ту радость, то счастье, которое доставили мне все те хорошие книги, что я прочел. Если у меня получилось — я рад.
С сердечным приветом,
Марио Варгас Льоса
