Мубарак понятия не имел, как противостоять власти социальных СМИ. Китай, Россия и Иран более сведущи в этом вопросе.
Евгений Морозов
Трагическая смерть 28-летнего Халеда Саида, которого египетская полиция в июне 2010 года выволокла на улицу из интернет-кафе в Александрии и жестоко избила, стала событием, вызвавшим возмущение у молодых египтян и подтолкнувшим их к выражению своего негодования на страницах Facebook. Группа, назвавшая себя «Все мы — Халед Саид», быстро объединила сотни тысяч пользователей и сыграла важную роль в распространении протестов, которые в конечном итоге привели к отстранению Хосни Мубарака от власти.
Египетский опыт показывает, что социальные сети могут существенно ускорять гибель дышащих на ладан авторитарных режимов. Тем не менее, признавая большую роль интернета в египетском восстании, мы не должны упускать из виду тот факт, что протестующим повезло, поскольку они выступали против правительства, которое не отличало Твиттер от птичьего щебета. Свидетельством тому стало отчаянное, но запоздалое решение закрыть доступ всей стране во всемирную паутину. Смертельный удар, который интернет помог нанести по власти Мубарака, должен заставить его коллег-тиранов обратить внимание на последние разработки Кремниевой долины и освоить тонкости онлайновой пропаганды .
Возьмите для примера случай с Халедом Саидом. Несмотря на то, что двое полицейских, подозреваемых в избиении Саида, в конечном итоге были арестованы, египетское правительство слишком долго игнорировало возмущение пользователей интернета. Тогда возмущение стихло, но полностью не исчезло; а события в Тунисе помогли его возродить.
Сравните события Египта с аналогичным случаем в Китае, где в 2009 году 24-летнего крестьянина Ли Цяомина задержали за незаконную рубку леса. Вскоре появились сообщения о его смерти. Полицейские поведали родителям Ли невероятную историю о том, что Ли ударился головой о стену и умер во время игры в прятки с другими заключенными. Этот случай привел к тому, что только на одном из популярных китайских сайтов блоггеров новость о смерти Ли вызвала появление почти 100000 комментариев. И власти отреагировали незамедлительно.
Вместо попыток подавления обсуждения в сети они обратились к возмущенным пользователям интернета с предложением стать членами комиссии по расследованию обстоятельств смерти Ли. Появившейся комиссии так и не дали возможности расследовать хоть что-то, однако к тому времени страсти в обществе уже улеглись.
И все же, оглядываясь назад, поражаешься, как мало было сделано режимом Мубарака в сфере контроля за интернетом. В стране не было ни фильтрации информации в интернете в китайском стиле, ни онлайновой пропаганды в кремлевском духе с проплаченными государством блоггерами, ни кибератак на популярные блоги и вебсайты активных общественных организаций. Единственное, что сделал Мубарак для установления контроля над интернетом – он отдал приказ об избиении и аресте блоггеров, что только помогло широко разрекламировать их цели.
Поэтому неудивительно, что протесты, которые обсуждались и планировались в основном в сети, застали власти Египта врасплох. Только после того, как онлайновое движение набрало обороты, вылившись в масштабную демонстрацию на площади Тахрир, соратники Мубарака решили отключить на нескольких дней интернет, тем самым в очередной раз продемонстрировав свою некомпетентность. Речь даже не о том, что египетский режим проиграл сражение в сети — он просто не успел его начать. Не интернет уничтожил Мубарака — а незнание Мубараком интернета.
Остальные авторитарные режимы отреагировали на события в Египте и ужесточили контроль в интернете. Сирийское правительство сняло запрет на Facebook и YouTube – якобы в качестве уступки оппозиционным организациям. Фактически же это наверняка было сделано для облегчения отслеживания инакомыслия в обществе. Во время запрета сирийские диссиденты всегда могли получить доступ к Facebook с помощью различных методов обхода цензуры и скрытия личности пользователя. Это замедляло работу в сети и делало ее неудобной, но обеспечивало дополнительную степень защиты от пристальных взоров сирийской полиции. Теперь, когда запрет снят, население будет активно включаться в социальные сети, и власти смогут внимательно за ним следить.
В Судане Оман Аль-Башир пообещал провести электричество в удаленные уголки страны с тем, чтобы его сторонники могли выходить в интернет и защищать его в Facebook. Между тем, полицейские власти распространяют через социальные сети и через текстовые сообщения ложную информацию о протестах, чтобы выманить, а затем арестовать тех, кто появится в объявленных местах.
После недели протестов в Бахрейне Твиттер оказался переполненным проправительственной пропагандой. Это не что иное, как плохо замаскированная попытка превратить его в менее надежный и достоверный источник информации о протестах. Что касается властей Ирана, то они извлекли уроки из беспорядков 2009 года и разработали самую всестороннюю на Ближнем Востоке стратегию контроля над интернетом. Создание специализированных подразделений «киберполиции» и эксперименты с передовыми методами слежения в интернете могут даже дать им возможность выявлять диссидентов, пользующихся инструментами обхода цензуры.
Самый насущный вопрос, вставший сегодня перед многими диктаторами, заключается в том, что делать с такими американскими социальными сетями как Facebook. Многие из них наверняка последуют примеру России и Китая, которые способствуют созданию у себя доморощенных конкурентов этой сети. Интернет-группа, призывающая к свержению власти в России, просто не смогла бы долго просуществовать в российской сети Вконтакте, являющейся альтернативой Facebook.
Российские сайты социальных сетей уже доминируют в интернет-пространстве большинства бывших советских республик, и они вряд ли встанут на сторону демократических демонстрантов. В декабре 2010 года, когда в Белоруссии только начиналось антиправительственное протестное брожение после спорных президентских выборов, онлайновая группа поддержки одного из кандидатов таинственным образом исчезла из сети Вконтакте, лишив оппозиционные организации важной возможности для мобилизации сочувствующих.
Во Вьетнаме правительство запретило Fаcebook и создало свой собственный сайт с непривлекательным названием goonline.vn (по-английски goon – хулиган, громила прим. перев.) в надежде сделать его самой популярной государственной социальной сетью в стране.
Судя по весьма успешной работе Москвы и Пекина в деле обуздания демократического потенциала всемирной паутины, создается впечатление, что диктаторы быстро учатся и вполне способны мастерски освоить интернет. Снизить эффективность таких методов отстаивающие демократию силы Запада смогут только в том случае, если будут предвидеть их реакцию. Так или иначе, но все режимы пользуются услугами в основном западных компаний, чтобы получать консультации и информацию о новых технологиях репрессий.
Торжество по поводу недавних событий на Ближнем Востоке является преждевременным. Борьба только начинается, и новая волна демократизации под воздействием интернета сможет выдержать испытание временем лишь в том случае, если мы научимся противодействовать тем изощренным мерам, которые разрабатываются сегодня для ее подавления.
Евгений Морозов – приглашенный научный сотрудник Стэнфордского университета, автор книги «The Net Delusion: The Dark Side of Internet Freedom» (Сетевые иллюзии: темная сторонам свободы интернета).
Оригинал публикации: Smart Dictators Don’t Quash the Internet
