Фото: Исправительная колония №19
На днях на почту пришел долгожданный ответ на запрос, который мы отправляли в Госслужбу исполнения наказаний (ГСИН) еще в декабре 2019 года. «Клооп» запрашивал статистическую информацию о каждом из 347 пожизненно осужденных в Кыргызстане.
Добиться этого оказалось непросто. На протяжении четырех месяцев нам давали неполную информацию или вовсе отказывали. ГСИН отправил нам все документы только после того, как мы начали досудебное производство — инструмент для журналиста, чьи права регулярно нарушаются сотрудниками ведомств.
Рассказываем, как получить от госорганов требуемую информацию на примере нашей истории с ГСИН.
Как у нас это получилось?
Более половины ответов госорганов на журналистские запросы «Клоопа», как правило, приходят: а) после истечения срока, б) неполными и требующими дополнений, в) не имеющими отношения к заданным вопросам. Все это нарушает закон «О доступе к информации», который обеспечивает прозрачность работы органов.
Шансов получить удовлетворительный ответ от ГСИНа было немного, с учетом того, что «Клооп» запросил структурированный массив данных — формат, к которому пресс-секретари еще не успели привыкнуть.
О каждом пожизненно осужденном в Кыргызстане мы хотели знать следующее — год заключения, гражданство, статья, часть и пункт уголовного кодекса. Для журналистского исследования нам важно было создать портреты тех, кто сидит в исправительных колониях.
При составлении запроса, мы исключили из формулировок возможные лазейки для неправомерного ответа. Текст сопровождался сносками на законодательство. Структура довольно типична, но красота — в деталях.
Оригинал нашего запроса будет висеть здесь для «улучшения медиаландшафта в Кыргызстане», как любит говорить один из редакторов «Клоопа».
Интересно, что в законе есть строчка о том, что ответ на запрос должен быть исчерпывающим и исключать необходимость повторного обращения.
Такова ли действительность? Нет, но это исправимо.
Первые две недели ожидания сопровождались регулярными звонками и попытками узнать, как пресс-секретари осваивают непаханное поле в Кыргызстане — работу с данными. Меня не баловали деталями, а по истечении срока сказали, что отправили ответ по почте, который так и не пришел в офис по сей день.
Когда ждать почту стало бесполезно, а январь подходил к концу, за ответом пришлось ехать самостоятельно. В ГСИНе меня встретила сотрудница ведомства — в ее руках колыхался одинокий лист, не прикрытый конвертом.
— Это ответ на мой запрос?
— Да. Подпишите здесь.
В документе не было информации по каждому осужденному, как мы просили. Как и не было объяснения, почему этой информации нет.
Составлявшая ответ Наталья Коробкина объяснила по телефону, что не может предоставить информацию, так как она «для служебного пользования». При попытке оспорить заявление, Коробкина сняла с себя ответственность и сказала, что такую причину ей продиктовал начальник. К нему она и перенаправила дальнейшие вопросы.
Начальник был в отпуске, а его заместитель попросил отправить дополнительный запрос, удлиняя и без того затяжной процесс.
— Дополнительный? А чем дополнить?! — спросила немного раздраженно я, прокручивая в голове точность формулировок своего запроса.
— Я не буду отвечать устно, отправляйте дополнительный запрос, мы вам ответим.
Редакция «Клоопа» неоднократно получала ответы от ведомств, которые порой до абсурдности не имели ничего общего с заданными вопросами. Особенно отличаются сотрудники Госкомитета нацбезопасности и Главного управления внутренних дел Бишкека.
Ответ ГСИНа не расстроил меня. Педантично редактируя строчку за строчкой при составлении запроса, я допускала, что одновременно составляю документ, который дополнит судебный иск на случай нарушений со стороны госслужащих.
Вскоре адвокат «Клоопа» подал досудебную жалобу о незаконных действиях ГСИНа в вышестоящий орган, то есть в правительство — это обязательная процедура перед подачей иска в суд.
Результат превысил наши ожидания: в течение двух недель правительство удовлетворило нашу жалобу и поручило ГСИНу предоставить запрашиваемую информацию в полном объеме.
16 марта на электронную почту я получила таблицу на 11 страниц с информацией по каждому заключенному. Смысла судиться с ГСИНом больше не было, как и состава нарушения (если не считать огромной задержки с их стороны, но мы им пока это прощаем).
Редакцией мы определенно восприняли это как победу.
Если бы ситуация развернулась иначе и правительство не удовлетворило жалобу, следующим шагом было бы разбирательство в межрайонном суде Бишкека, к которому мы заранее были готовы.
Почему наш случай важен?
Вам может казаться, что государство всесильно и с нарушениями с его стороны невозможно бороться. Но это надо делать — тем более, что это дает результаты даже чаще, чем мы сами могли себе представить.
Правительство — это не единый, всевластный организм, а совокупность ведомств и групп, которые, в конечном итоге, сужаются до единичного госслужащего. Если этот госслужащий в частном порядке нарушает ваши права, с ним вы и будете бороться. Место тому — официальные жалобы и, при необходимости, суд.
Работа журналистов заключается в том, чтобы привлекать правительство к ответственности от имени общественности. Власть необходимо воспитывать — в нашем случае, приучать к работе с прессой и быть подотчетными.
В случаях, когда журналистом соблюдены все формальности, а госорганы отказываются предоставлять информацию, такое беззаконие надо оспаривать.
Если редакция не имеет постоянного адвоката, есть возможность воспользоваться услугами Института медиа полиси: они готовы проконсультировать и оказать юридическую помощь.
Через случай «Клоопа» мы хотим показать, что добиваться исполнения прав — не страшно и осуществимо, какой бы безнадежной не выглядела судебная система в Кыргызстане.
Более того, подавать жалобы и иски в суд надо чаще, чтобы система не заржавела, а у властей было меньше соблазна нарушать законы.
В конце концов, это важно не только для журналистов — в любой сфере деятельности могут возникнуть ситуации, когда надо оспаривать действия госорганов.
Если мы будем судить власть за беззаконие, госслужащие избавятся от ощущения того, что их ежедневная работа скрыта за государственными стенами. Они должны жить с ощущением того, что любое нарушение наших прав может быть раскрыто и предано широкой огласке.
