— Сломанная бизнес-модель, которая не гарантирует достаточного финансирования для того, чтобы журналисты могли хорошо делать свою работу.
— Сломанная бизнес-модель, которая заставляет СМИ потворствовать аудитории.
— Необходимость развлекать читателей и раздувать сенсации, чтобы поддерживать их интерес.
— Приоритет оперативности над точностью.
— Узкий кругозор или недостаточный жизненный опыт репортеров и редакторов.
— Тенденция к раздуванию и разжиганию конфликтов.
— Неумение или нежелание привлекать власть имущих к ответу.
— Поверхностность.
— Необъективность.
— Лень.
— Страх нарушить корпоративные интересы.
— Невежество.
— Выпендреж, чрезмерно агрессивный журналистский стиль.
— Чрезмерное доверие анонимным источникам и информации, которую невозможно проверить.
— Предвзятость.
Главная причина, по которой люди стали меньше доверять СМИ:
49,56 % — Наш политический дискурс стал более поляризованным.
20,35 % — Люди в наши дни не доверяют большинству институтов.
5,31 % — Люди считают, что «карманные» СМИ обслуживают корпоративные интересы.
5,31% — Медиа ворошат столько плохого.
19,47% — другое.
Другие варианты ответов, предложенные самими респондентами:
— Люди считают, что СМИ обслуживают интересы тех или иных партий.
— Интернет дал людям возможность определять для себя новостную повестку, вне зависимости от достоверности того, что попадается им на глаза.
— Республиканцы и консерваторы десятилетиями клеветали на СМИ, потому что СМИ, скорее, отражают объективную реальность, нежели невежество политиков, которые не могут признать неудобные факты.
— Мы вычленяем различия, а не сходства, способствуем разобщенности, но не строим мосты.
— Социальные сети и сетевые СМИ сделали востребованным принцип «найди того, кто скажет то, что ты хочешь услышать».
Должны ли газеты и другие СМИ сдаваться в борьбе за отстаивание политической объективности?
75,45% — нет.
24,55% — да.
Комментарии респондентов:
— Читатели ищут объективность только в фактуре: что, где, когда и как. От любой аналитики ожидают субъективности.
— «Объективность» — это плохая цель. Правильная цель — правда. И ее поиски требуют амбиций и непрошибаемых стандартов, а вовсе не «объективности».
Есть мнение, что СМИ делают ставку на плохие новости, и это приводит к росту нервозности в обществе, которое верит, что мир катится в пропасть.
57,52% — не согласны.
42,48% — согласны.
Комментарии респондентов:
— Так было всегда, посмотрите на газеты XIX века, мир на их страницах тоже не выглядит розовым.
Интернет для журналистики — это:
75,93% — хорошо.
24,07% — плохо.
Комментарии респондентов:
— Хорошо для распространения «сливов», ужасно для настоящей журналистики.
— Хорошо, потому что мы имеем небывалый доступ к источникам, к информации, но плохо, потому что Интернет способствовал разрушению привычной бизнес-модели.
— Было хорошо в течение нескольких лет, которые были золотой эрой блогов. Но затем вся энергия ушла в развитие новых технологий и социальных сетей.
Социальные сети для журналистики — это:
53,27% — хорошо.
46,73% — плохо.
Комментарии респондентов:
— Никто из нас не смог бы освещать события в Фергюсоне (массовые беспорядки, вспыхнувшие в августе 2014 года после убийства безоружного афроамериканца белым полицейским. — Прим. «РГ») без соцсетей.
СМИ стали лучше или хуже, чем десятилетия назад?
44,04% — хуже.
36,7% — лучше.
19,27% — остались прежними.
Комментарии респондентов:
— СМИ стали более саркастичными.
Главная задача журналистики состоит в том, чтобы:
85,84% — Просвещать читателей, рассказывать о том, что им необходимо узнать независимо от их интереса к данной теме.
14,16% — Следовать за интересами читателей.
Какие темы и сюжеты остались «белыми пятнами» в СМИ?
Комментарии респондентов:
— Проблемы окружающей среды и изменения климата.
— Сами СМИ.
— Смерть среднего класса.
— Коррупция в конгрессе США.
— Бедность.
— Расовые вопросы.
— Локальные новости.
Какой ваш самый большой грех в журналистике?
Комментарии респондентов:
— Не работал достаточно усердно над поиском интересных и надежных источников.
— Делал «репортаж» с места события, где меня не было.
— Не проверял факты. Не «копал глубоко» из-за дедлайна, в результате статья оказалась поверхностной, в ней не было глубины и правды.
— Робость.
— Бездумно «твитнул» и выставил себя идиотом.
— Предпочел собственный комфорт (семью, карьеру) честному и самоотверженному служению серьезной журналистике.
— Не расслышал корректно имя собеседника по телефону.
— Как редактор предлагал недостаточно креативных идей и плохо мотивировал молодых журналистов.
— Разгильдяйство.
— Как менеджер новостей слишком много заботился о денежной стороне вопроса.
— Копировал информацию пресс-релиза.
Случалось ли вам хотя бы раз испытывать на себе давление, из-за которого вам приходилось раздувать из материала сенсацию или преподносить тему в том ракурсе, с которым не согласны?
55,36% — нет.
44,64% — да.
Комментарии респондентов:
— Такое происходит постоянно.
— Мой редактор никогда не слышал о художниках и заставлял меня писать так, как будто читатели тоже никогда о них не слышали.
— Когда я работал на местном телевидении, мне поручили сделать сюжет о шторме, который несется по побережью. Когда я заметил, что он нас не затронет, мне было сказано, что такая подача привлечет зрителей.
Журналисты более циничны по поводу происходящего в мире, чем их читатели?
72,97% — да.
27,03% — нет.
Комментарии респондентов:
— Да. Циничность предполагает, что вы будете задавать жесткие вопросы.
— Журналисты должны быть настроены более скептически, чем их читатели, но это не должно вести к беспросветному цинизму.
— Я думаю, многие репортеры убеждены: хорошая новость — это именно плохая новость.
— Просто помните: журналисты — тоже люди.
Назовите историю или сюжет последних десяти лет, которую журналисты, на ваш взгляд, недооценили.
Комментарии респондентов:
— Права женщин в Америке.
— Траты правительства.
— Путин.
— Вуди Аллен.
— Сирия.
— Последствия избрания и президентства Обамы.
— Жестокость американской полиции.
— Мало вопросов по поводу иракской войны и критики этой кампании.
Какая история последних десяти лет была неоправданно раздута в СМИ?
Комментарии респондентов:
— Ким Кардашьян. Сплетни про «звезд».
— Террористическая угроза в США.
— Эбола.
— Все президентские выборы.
— ИГИЛ (запрещенная в РФ группировка. — Прим. «РГ»). Они не так страшны, как многие куда более рутинные вещи.
— Куда исчезли блондинки (шутка).
Что бы вы еще добавили?
— Мы часто зацикливаемся на одних и тех же историях. Достаточно посмотреть, как антидемократически, с позиций элит наши СМИ освещали «Брексит», и сразу становится ясно, что не так с журналистикой сегодня.
850.jpg)
А как у нас
«Журналистики как таковой в ХХI веке не существует»
Алексей Волин, заместитель министра связи и массовых коммуникаций РФ:
— Журналистики как таковой в ХХI веке не существует. Есть медиакоммуникации, медиасфера, неотъемлемой частью которой стала журналистика, включающая историю журналистики, которая дает представление о том, что было в индустрии раньше, и практическая журналистика. Учиться журналистике можно, научиться без практики — невозможно. Тот, кто считает себя готовым профессионалом, делает те СМИ, к которым все меньше доверия. Учеба дает три вещи — базовую эрудицию и кругозор; умение систематизировать полученный материал; возможность социализации и обретение связей и контактов. Дальше — саморазвитие. Профессии надо учиться всю жизнь. Тот, кто на это не способен, делает журналистику, которой американское исследование вынесло по факту вердикт профнепригодности.
Владимир Мамонтов, генеральный директор радиостанции «Говорит Москва»:
— К большому несчастью, выявленная New York Magazine картина похожа на нашу. Это лишнее доказательство, что мы — часть глобального мира. Возьмем конкретный изъян — приоритет скорости над точностью. Его можно легко избежать, разработав определенную технологию постоянного новостного потока: дорогие потребители, посмотрите, как новость с первой минуты развивается в наших уточняющих сообщениях… И мы доводим ее если не до истины, то до объективной картины. Это могла бы быть оговоренная с читателями «открытая картинка», но она не появляется. Утром было сказано «виновата Россия», к 12 дня, когда дым рассеялся, стало ясно — «не только Россия», а к 18 вечера — «вообще не Россия». Но новость уже «закрыта». Пропагандистская заточка вредит настоящей журналистике — и американской, и нашей.
На прессу надели смирительные рубашки. Этому есть объяснение — идет информационная война, а на войне, как на войне. Но журналистику она побуждает складывать картинку, находящуюся в несоответствии с тем, что реально видят люди.
Виктор Лошак, директор по стратегии Издательского дома «Коммерсантъ»:
— Да, и наши медиа направлены в сторону развлечения, да, и у нас первичная информация приходит из сетей. Но когда мы говорим о России, то давайте помнить, что у нас серьезная журналистика всегда была и остается главным и последним бастионом демократии. Очень многие принципы демократии — свобода слова, выбора, передвижений, — в последнее время оказавшиеся затуманенными для аудитории или потерявшими в ее глазах статус большой ценности, для журналистов остаются понятными, ясными и ценными.
У российских СМИ много проблем, одна из самых серьезных — перерождение информации в пропаганду: когда зеркало показывает то, что хотят в нем увидеть власти, и не отражает сегодняшний мир.
Но даже когда «желтеют» качественные издания и мы становимся частью интертеймента (развлечения), мне все-таки кажется, что повестка российских медиа остается очень серьезной. Она всегда направлена на глубокие проблемы, внимательна к международному положению страны. Конечно, «развлекая, информируй» — это то, чего не было несколько десятилетий назад. Но даже преимущественно информируя, мы продолжаем быть серьезными людьми.
Елена Вартанова, декан факультета журналистики МГУ:
— Сегодня, когда люди во многих странах мира, проводят со СМИ больше времени, чем на работе или дома, у журналистики сохраняется очень большой потенциал. Журналистам надо только помнить, чья они власть, — сильных мира сего или простых людей.
Каждой власти — если она хочет быть властью — необходимы этические стандарты. Концепция журналистики как четвертой власти предполагает не только права, но и ответственность. И потому надо всегда думать о стандартах профессии. Один из ключевых — сила «четверной власти», или власти журналистики, — это ее достоверные тексты, объясняющие сложность мира, объективность, непредвзятость, и главное — уважение к своей аудитории. Но власть журналистики — моральная, она подразумевает заботу об обществе и людях, для которых СМИ работают. Поэтому доверие к журналистике — это эмоциональный контакт аудитории с теми, кто берет на себя ответственность выносить оценки всему, что происходит в обществе.
Алексей Гореславский, исполнительный директор медиагруппы компаний Rambler&Co:
— Так и есть: технологии не просто сильно влияют на журналистику, они так влияют, что порой сложно понять, куда развивается индустрия. Однако есть у этого процесса трансформации простой механизм: и читатель, и журналист часто забывают ответить себе на простой вопрос: «Зачем мне нужна эта новая технология?» Особенно некритичны журналисты, не задаваясь даже вопросом: «Для чего мне нужен именно этот инструмент?» Такое слепое следование технологиям приводит к тому, что коллеги часто не понимают запросов целевой аудитории, а делают контент по принципу: «Мне это интересно». А человек, производящий контент, должен понимать, что и когда потребитель медиа может принять или отторгнуть. Технологии тут — лишь инструмент движения к цели. Ее же можно достичь исключительно склонностью к аналитике. И тут важно, как студентов учит думать университетская среда, так профессионалов — соображать и анализировать — стремительно меняющаяся жизнь. Или не учит.
Даниил Дондурей, редактор журнала «Искусство кино»:
— Мне кажется, у нас все то же самое. И это, с одной стороны, свидетельствует о какой-то интеллектуальной нищете и ТВ, и медиа в целом, а с другой — об их невероятной силе. Медиа сегодня значительно больше, чем школа, церковь, семья и тем более улица, способны вылепливать у людей тот или иной тип сознания, понимания реальности и ориентации. И этот тип сознания необходим рынку. Большому рынку, поставившему себе целью быстро, много и с прибылью продавать все что угодно — вещи, события, идеи, поведенческие стереотипы, поступки. Человек с таким типом сознания хоть и не сидит на барщине и не голодает, но мне упорно напоминает средневекового человека, нового крепостного, который не ориентируется в реальности самостоятельно и зависит от того, чему его научат и что ему объяснят.
Это форматирование сознания людей при помощи жестких программ из смеси развлечений, удовольствий, лояльности, беспомощности, скандальности, безответственности, желания соответствовать мне кажется очень опасным. Это детище нового информационного времени и виртуального мира, где у ТВ и интернет-сетей влияния куда больше, чем у книг, еще будет расти и развиваться. Мы испытываем своего рода футурошок, рождающий ощущение, что мы переходим в мир форматированных народов и из людей можно вылепить любое количество необходимых типажей в нужной пропорции. Так что тут бы я поспорил с результатами исследования: с одной стороны, власть СМИ уменьшилась, и импичменты вроде Уотергейта невозможны, а с другой — при наличии серьезных программ с сознанием людей можно делать что угодно.
Но все, кто сегодня хочет разобраться в самом важном — а самое важное это понимание, как устроена жизнь, отчего зависит доверие, личный выбор, мораль, будущее, — идут по другой дороге, поднимаются по иной лестнице. Они читают издания экспертного уровня. Их мало, не более 10 процентов во всех сферах. Но высоколобые, умные, сложные, тонкие, понимающие искусство люди смогут найти в них ответ.
https://rg.ru/2016/08/09/amerikanskie-zhurnalisty-nazvali-glavnye-problemy-sovremennyh-smi.html
