ИА «24.kg», Игорь ГОРБАЧЕВ: Наверное, через несколько лет я тисну статеечку, которую начну с фразы: я знаю, когда все изменилось, я точно помню тот день.
Это было 16 апреля 2007 года. Когда пре-пре-пре-прежний спикер парламента, вышедши с его закрытого заседания, промямлил тем едва слышным голосом, каким обычно произносят знаковые слова, судьбоносную фразу, круто изменившую нашу жизнь.
«Надобно бы запретить комментарии на интернет-форумах. Как бы чего не вышло». (Каюсь, фраза стилизована, а чеховскую концовку добавил я сам. Для пущего эффекта).
Эти, казалось бы, безобидные слова стали тем предложением, от которого власти нашей (да, наверное, какой бы то ни было) страны уже не смогли отказаться.
В течение ближайших недель, как ни возмущался и ни топал ногами Мелис Эшимканов (или кто тогда ходил в оппозиционерах?), парламент, забыв о прочих делах, с одобрения большинства депутатов принял закон «О web-цензуре», а президент с удовольствием его подмахнул.
Спецслужбы начали с сайтов информагентств и политических форумов. Они забанили всех зловредных писак. За несколько месяцев они вычистили все, что им не нравилось. Но этого гэбистам показалось мало.
С одобрения того же парламента они взялись за наши блоги. Мы не понимали, куда пропадают только что написанные посты, по сто раз на день меняли пароли, но, в конце концов, сидели, тупо пялясь в монитор, и в который раз перечитывали фразу: «У Вас нет доступа к запрашиваемой странице». Особенно раздражала эта прописная буква «в». Лицемерное уважение.
Все начинается с малого. Разобравшись с интернетом, сексоты принялись за печатные издания и TV. Возродилась почетная царскороссийская должность «цензор». Но поскольку прочитанное и увиденное обсуждалось не на web-форумах, а на кухнях за чашкой чая, в наших квартирах установили специальные подслушивающие устройства.
Чекисты стали просматривать, — нет, простите, перлюстрировать, — все эсэмэски, которые мы пишем любимым девушкам. Особенно понравившиеся обороты они стирали у нас и вставляли в послания к своим пассиям и деловым партнерам. И те и другие искренно удивлялись, пунцовели от удовольствия и тихо млели.
Дальнейшее описывать уже не имеет смысла. Еще в прошлом веке это лучше меня сделали Оруэлл и Замятин. Естественно, ко времени, когда все это произошло, мы забыли, кто они такие.
По первости мы возмущались, а потом перестали, поутихли. Мы по-прежнему приходили на работу. Потребляли кофе литрами и сигареты пачками. Покупали уже 10-ю пластинку The Strokes с поседевшим Джулианом Касабланкасом и ходили в кино на 15-ю часть «Пиратов Карибского моря» с сильно постаревшим, но все еще милым Джонни Деппом.
Но потом мне это надоело.
И я решил тиснуть статеечку, которая начинается с фразы: я знаю, когда все изменилось, я точно помню тот день. И это было началом революции.
Люди вышли на улицы не для того, чтобы свергнуть очередного бабуина в ботфортах. Они скандировали всего четыре слова. «Цензура кетсин! Комментарий болсун!».
URL: http://www.24.kg/glance/2007/04/18/49731.html
